– Ну, наверное, должна, – не слишком уверенно ответила доктор. – Знаете, меня никогда умозрительные проблемы не интересовали.
– Точно. Вы же больше по эмпирическим[2] вопросам.
– Простите, что? – садани Варос хирурга кулаком по макушке, Кассел, наверное и то удивилась бы меньше.
– Да ничего. Долго там стоять будете? Заходите, – к счастью, спрашивать, куда заходить, не пришлось. Черноту ночи полоска света прорезала, легла из-под приоткрывшейся двери изломанным углом. И пахнуло чем-то тёплым, мягким, вроде парного молока и хлебного мякиша. А ещё Дире попискивание послышалось – тихое, сонное, будто котёнок спящий голос подал. – Да не бойтесь вы, они пока не кусаются. Тут у нас вроде детской. Заходите-заходите, а то застудите.
Многие утверждают, что детёныши все хорошенькие, будь то зверята, рыбки или человеческие отпрыски. Безоговорочно с этим суждением Кассел не соглашалась. В новорождённых паучках, змеях и крокодильчиках она, как не старалась, ничего милого найти не могла. Да и щенок бойцовской породы, когда-то живший у её мужа, симпатичным не казался. Вот и драконята в теории умиления вызывать не должны. Ну, ящерицы. Ну, с крыльями.
Но это только в теории. Стоило Дире внутрь крохотной избёнки войти, и все материнские инстинкты, по мнению самого хирурга летаргическим сном спящие, взбурлили гормонами. Захотелось и на ручки схватить, и покачать, и посюсюкать. И непременно рассказать, какие они хорошенькие и замечательные.
Но ведь и вправду хорошенькие и замечательные. Разноцветные, ещё без чешуи, зато покрытые то ли меховым, то ли перьевым подпушком – пушистые, короче. Маленькие – вполовину дириной руки. С треугольными тупоносенькими мордочками, огромными ушами лопухами, крошечными гребнями и гигантскими – в треть физиономий – миндалевидными глазами. Когда люди вошли, один, свернувшийся клубочком в плетёной корзине, как раз проснулся. Вытянул шею, сонно лупая на гостей фиолетовыми плошками. Да ещё и пискнул вопросительно, мол: почто разбудили? Крылышки растопырил – крохотные, не больше ладони; тоненькие, полупрозрачные, венки с капиллярами на просвет видно.
– Гладить нельзя! – строго предупредил Варос. – Это драконы элитные. Их по специальной системе воспитывают.
– Где тут драконы? – умилилась Дира.
– Драконы, – решительно кивнул блондин. Может, Кассел и примерещилось, конечно, но вроде бы бугай улыбался. Ну, или был близок к тому, чтобы улыбнуться. – Просто они об этом ещё не знают. Так как? Смогут вот такие летать, да ещё и людей таскать?
– Знаете, покажи вас младенцем, я тоже вряд ли бы поверила, что вырастет вот такое, – фыркнула Кассел, засовывая руки в карманы – для надёжности.
Уж очень хотелось проснувшемуся дракончику за развесистым ухом почесать. И малыш явно напрашивался. Изогнул шею почти баранкой, голову к плечу наклонил и то, что Диру он вверх ногами видит, драконыша явно не смущало. Посвистывал, задумчиво недокрылышками маша.
– Вот и я говорю: не знаем мы, что возможно, а что невозможно, пока нам об этом не скажут. А как скажут, так лбом в стенку упираемся и ни демона дальше не видим. Вы по-эльфийски читаете?
– Как все получившие классическое образование, – растерялась Кассел. Причудливые выверты варосовской логики её уже пугать начинали. – В смысле, буквы знаю, как словарями пользоваться тоже. А что?
– Мне тут наш ветеринар журнал должен был оставить, – сообщил бугай, не без труда протиснувшись в боковую дверцу. Зачиркал кресалом, видимо огонь зажигая. Кстати, в «детской» тоже обычные лампы горели, масляные. – Он у нас эльф. В империю лет двадцать назад перебрался, с тех пор тут и живёт… Да где же?.. Сказал, на столе, – блондин за стенкой шелестел, как мышь, бумагу перебирающая. – А, вот, держите. Там закладка есть.
Вновь появившийся в дверном проёме Варос сунул в руке Дире потрёпанный, до белизны затёртый на корешке журнал. «Лекарский сообщенец» – гласила рунная вязь на обложке. Кассел потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: не «сообщенец», наверное, а «Медицинский вестник». Ну или что-то вроде.
– Я почитаю, – пообещала врач. – Только мне ваша настойчивость непонятна. Не спорю, может быть Рейн и гениальный спортсмен, но ведь и другие есть. Зачем его мучить надеждами?
– А мысли, что я о нём забочусь, вы не допускаете?
Блондин, хмуро глянув на хирурга исподлобья, окончательно вылез из каморки, отряхнув ладони, будто они грязными были.
– Почему не допускаю? Допускаю. Просто, видимо, вы свою братскую любовь очень тщательно маскировать научились.
– А она разная бывает, – криво усмехнулась «гордость». – Я так считаю: поцелуйчики с криками ещё не показатель. Говорить-то что угодно можно, а ты лучше сделай. Или не так?
Дира плечами пожала. Себя она экспертом не считала, чтобы судить, какие проявления родственных чувств правильные, а какие нет.
Вот дракончика, ласки так и не дождавшегося, а потому улёгшегося обратно досыпать, накрыв нос толстеньким коротким хвостом, она бы с удовольствием расцеловала. Это можно любовью считать?
***
Трясясь в натужно скрипящем, грозящем на каждом повороте развалиться экипаже-такси, Кассел против собственной воли припоминала урок манер, который она младшему из близнецов устроила. На самом деле не хотела – само припоминалось. И неудобно становилось. Какие там карточки с ожиданиями в гостиной, когда она собиралась вломиться в дом к бывшему преподавателю – и бывшему начальнику, между прочим – в полвосьмого утра. Естественно, не получив на визит предварительного согласия хозяина.
Но до этикета ли, когда всю распирает? Пусть спасибо скажет, что рассвета дождалась. Хотя неплохо получится, коли вообще не выгонит.
Лангер бывшую студентку впустил, хотя и радости особой не выказал. Смотрел не слишком приветливо, кутаясь в стёганый халат, под которым явно ничего не было, кроме исподнего. А, может, даже и ночная рубаха имелась. Вон, седая грива как примята: то ли колпак едва успел сдёрнуть, то ли сеточку для волос.
– Знаете, доктор Кассел, – спросонья взяв тон заведующего, на который он права, вообще-то, больше не имел, громыхнул Лангер, – если вы меня стащили с постели без серьёзных на то оснований, я буду крайне недоволен.
– Выпишите мне выговор с занесением в личное дело, – предложила Дира.
– М-гм… – прочистил горло профессор. – Что-то я вас не узнаю, право. Глазки горят, улыбка на пол-лица… С чего подобное оживление? Или заведовать отделением вместо этого… уважаемого доктора поставили?
– Тогда бы я не улыбалась, а рыдала в три ручья, – клятвенно заверила Кассел. – Нет, всё гораздо интереснее. У меня появилась идея!
– Ну что ж, проходите, – кажется, идея не казалась Лангеру достойной причиной для раннего пробуждения
