– Стой! – завопил он, хватаясь за автомат, и сморщился от резкой боли в ладонях.
Балагур уже рядом с телом, оглянулся на крик. Шурик повернул обезображенную сморщенную физиономию, открыл рот и выплюнул гортанное урчание.
– Стреляй, – спокойно произнесла Маруся, встав за спиной и положив руки на плечи.
Борис по их лицам понял, что происходит нечто непредвиденное, непредсказуемое. Нечто. Именно это слово выкрикнул и Иван, прозвучавшее по-немецки:
– Etwas! Du musst aufhören![15]
Ставший монстром Шурик оказался проворнее своих предшественников, ещё секунду назад он лежал на пыльной дороге, сейчас же, нарушив все законы физики, оказался за спиной Бориса. Так выпрыгивают, пробивая пол, из подвала вурдалаки в ужастиках – невольное сравнение показалось в тот момент Молчуну самым важным.
Если бы через много лет у Бориса смогли спросить, что он почувствовал, когда сзади его обнял полужидкий мертвец, царапающий когтями по животу, где недавно оставила рубец пуля, он, возможно, ответил бы книжным штампом. Зловонное дыхание могилы. Но дыхания не было. Само присутствие нестерпимой вони переполнили все грани отвращения, заполняя лёгкие и дурманя голову. Каким-то образом ему удалось увернуться. Борис впоследствии подробностей припомнить не смог. Только странное ощущение прикосновения скользких дождевых червей к животу, вышибающий слезу запах, падение…
Никто не знал, как выглядит происходящее с другого берега, откуда наблюдал за ними тощий, взвинченный человек. Статуей ожидания застывший Молчун, слушающий стук сердца девушки за спиной. Несколько метров пыльной дороги, невольно ставшие рубежом противостояния. Напротив, прикрываясь Борисом, стояло существо, по мнению последнего, имеющее место только в книжках. Один Иван был лишним и забытым. Оказавшись в стороне, он не предпринял попытки скрыться. Он испугался. До смерти!
– НАМ НАДО ГОВОРИТЬ! – тот страшный голос, преследовавший Марусю, достаточно чётко произнес. – МЫ ЕГО ОТПУСТИМ! ТОЛЬКО БЕЗ ЭТИХ ВАШИХ ШТУЧЕК С ОРУЖИЕМ. БЕСПОЛЕЗНО! МЫ ПРОСТО НЕ ХОТИМ ТЯНУТЬ!
Голос закаркал, изображая смех. Маруся до предела расширенными глазами наблюдала за Шуриком, но не видела, чтобы тот раскрывал рот. Балагур, у которого на лице отобразились и застыли выражения крайнего отвращения и изумления одновременно, отлепился от монстра и упал, покатившись к зарослям плакучих ив. Он думал, что вывернулся сам. На самом деле чудовище выпустило его, слегка толкнув. Молчун начал стрелять сразу же. Но пули, казалось, не причиняли Сашке вреда, они врезались в тело, вызывая зеленоватые брызги и запах горелой покрышки.
– МЫ ПРЕДУПРЕЖДАЛИ! – взревел голос.
И он выпустил автомат. Безумная боль сдавила голову, перед глазами поплыли жёлтые круги. Молчун упал, как выпустивший воздух надувной шарик, скукожился и вопя заюлил в пыли. Он понимал, что надо стрелять. Но всё бесполезно. Душманы обложили со всех сторон, заманив в лабиринт заборов, и поливали миномётным огнём. Огромная пульсирующая боль, словно в мозг подавали кипящую смолу.
– Прекрати!
«Не надо так громко! Ты убьёшь меня! Не кричи!» – просил он, не замечая, что только хрипит.
– Прекрати! Что ты с ним сделал? – Маруся судорожно сбросила рюкзак, дёрнула шнурок. Тот завязался на узел. Вцепившись в него зубами, она потянула и метнула руку внутрь. Где-то должна быть стибренная в вертолёте граната.
– НЕ ИЩИ! ИЛИ ОН УМРЁТ! – Шурик, покачиваясь, небрежно стряхивал струящуюся из ран жидкость. – МЫ ВСЁ ЗНАЕМ, ДРЯНЬ!
– Что тебе нужно?
– М-МАС-СА! – рявкнул голос. – И НЕ СМОТРИ НА ЭТОГО ДЕБИЛА! ЧТО СЛЫШИШЬ, ПРОИСХОДИТ У ТЕБЯ В ГОЛОВЕ!
Маруся оставила попытку найти гранату. Молчун приоткрыл глаза. Внезапно ему стало легче, но сил подняться не было. Оставалось просто смотреть, как Шурик топчется, и чувствовать, как тот пахнет. Возможно, их боятся? Это предупреждение – убирайся! – разве не попытка устранить то, что может помешать?
– НАМ ВАС БОЯТЬСЯ? – уловив его мысли, удивился голос. – ЭТО ВЫ ТРЕПЕЩИТЕ, СМЕРТНЫЕ!
– Господи! Какой дешёвый фокус! – прошептал Молчун. Внезапно куски мозаики склеились. Угрожающий голос, призраки – всего лишь подделка, игра воображения.
– Уколите меня! – сипнул Иван, сел в пыль и, качая головой, забубнил. – Уколите. Ох, чёрт! Уколите меня!
– Он хочет просто запугать, – Молчун повернул к девушке бледное лицо. – Ему зачем-то так надо. Всю эту дребедень он вытащил из нас, из нашей памяти.
Вяло и бесстрастно монстр стоял на дороге, не предпринимая никаких действий. Просто стоял и изредка шевелился: плечами, скрюченными руками, головой, словно неторопливый флюгер на крыше. Покрытое бело-жёлтой плесенью лицо иногда дёргало смычкой невидимых под пеной губ, приоткрывая тёмный провал рта. Безжалостно-алый взгляд, спрятанный глубоко во впадинах глазниц, напоминал сморщенные бусинки клюквы на подгорелом пудинге. Кисти рук чернели, покрытые волосами. Жёлтые и твёрдые, как мозоли, подушечки изогнутых пальцев вытянулись звериными когтями.
– Мас-с-са! – напевало чудовище. – НАДО КОПИТЬ МАССУ! ТОЛЬКО ТАК ВОЗМОЖНО ВЛАДЕТЬ КОСМОСОМ! – внезапно заблеяло и неожиданно звонким, знакомым маминым голосом заворковало. – КУШАЙ КАШКУ, СТАНЕШЬ БОЛЬШИМ И СИЛЬНЫМ.
Молчун почти справился со слабостью после приступа, лицо обильно оросил пот. Уставившись на монстра, осторожно подбирая слова, будто от этого всё зависело, заговорил:
– Ты хочешь купить нас на то, что мы сами придумали? На пустые фразы из видюшников, над которыми смеются даже дети? На бездарные реплики, запомнившиеся в ужастиках? На воображение? Сопротивляйтесь ему! Этот удав до вас не дотронется, пока не парализует волю!
– Кольните меня, засранцы! – словно в эпилептическом припадке Иван бился затылком об землю, хватая воздух дребезжащим языком. Ремень на поясе расстегнулся, освободив саперную лопатку из футляра. Какое-то время Маруся смотрела на защитного цвета ручку, широкий блин лопаты с заточенными краями. Потом метнулась, схватила и в каком-то безрассудном наитии кинула в монстра.
…Вышагнувший из временного беспамятства Балагур надеялся, что как только откроет глаза, приснившийся кошмар исчезнет. Вместо этого он увидел потоки бледно-зелёной слизи, вырывающиеся из раны на горле существа. Внезапно возникшая перемычка в виде саперной лопаты отделила голову от тела. Разинув тошнотворно-тёмный рот, голова Шурика запрокинулась назад и, отрываясь с хрустом, от которого затошнило, шлепнулась на дорогу и покатилась. Длинные тёмные волосы, как клубок спутавшихся змей, налипли на страшное лицо. Борис застонал.
– Ну сейчас начнётся! Зачем ты это сделала? – выдохнул завороженный Молчун.
– Граната. В рюкзаке граната, – слова дрожали. Лицо девушки перекосилось, кровь отхлынула от щёк, нижняя губа некрасиво скривилась, а из глаз брызнули слёзы.
Молчун с непонятной ясностью ощутил, что остался один. Возможно, происходящее сейчас с Марусей намного страшнее головной боли и ломок Бортовского. Вопль Балагура перешёл в удивлённое восклицание. Сам Генка почувствовал приближение нового приступа. Поэтому, пока не потерял сознание, встал на четвереньки и пополз. Но не к рюкзаку, а к кричащему, дёргающемуся Ивану. Мимолетно взглянул на девушку и увидел обнажённую Нину. Бесстыдно расставив ноги, жена поглаживала холм Венеры, а другой сжимала правую грудь – «весёлый» эротический подарок сознанию. Слева, чуть выше пупка раскрылась безобразно красная
