Ева смотрела на напарника с некоторым удивлением, но ее не беспокоил и не пугал его рассказ. Скорее, девушку поразила некая смена ролей. Обычно истории рассказывала она, а Дан слушал. Теперь повествование вел Страж. И что изумляло артефактора, эта история была об ее семье. О той части, которую девушка не знала. Это немного очаровывало, было похоже на неожиданный подарок. Пусть не очень приятный, но точно интригующий.
– Итак, Борису Куракину и его семье что-то угрожает, – продолжал Дан, оказавшийся умелым рассказчиком, потому что не только его напарница, но и гости слушали его с явным интересом. – В другой ситуации я мог бы предложить множество вероятных причин для этого. Но мы расследуем дело о тайне монастыря. И еще у меня на руках есть портрет некоей дамы.
Догадавшаяся Ева тихо охнула и прикрыла рот ладошкой, милым, почти детским и уже хорошо знакомым Дану жестом. Он чуть улыбнулся девушке и продолжил:
– Портрет Елены Скуратовой-Бельской, – уточнил он для остальных. – Мы нашли его в тайнике Главы Гильдии лекарей. О котором пока еще нам ничего не известно. И на этом самом портрете стояла подпись заказчика. Когда-то стояла, пока не была стерта магией. Да так, что восстановить имя не представляется возможным. Остались лишь инициалы: Б.К.
Страж снова улыбнулся и чуть взмахнул рукой.
– Думаю, вы сами понимаете, как не сложно провести некие параллели. Тот, кто заказал портрет Елены, явно был близок к ней. Влюблен в нее или, может быть, даже женат на ней. Б.К. За этими буквами легко может скрываться тот самый Избранный, кто прячет свою семью в мире магии. Ради безопасности любимой женщины, преследуемой полубезумным, склонным к насилию отцом. Прячет Борис Куракин и своего сына. Выросший мальчик знает секрет родителей, их цели и стремления. И вероятность, что именно он продолжит защищать дело отца и матери, очень велика. Тем более в ходе расследования я как раз и вижу след Кира Куракина здесь, в Твери. Пусть и не яркий, аккуратный и очень благородный. Такой, например, как восстановление коллекции портретов и части мебели из своего имения. Вещей, хранящихся там же, где есть архив с документами о тайне Отроч монастыря. В городе, где находится семейная Библия и портрет его матери…
– Все точно, – Кир Куракин всегда предпочитал говорить короткими отрывистыми фразами. – Вашей логики стоит бояться, Дан Нарышкин. Но мы тут не для того, чтобы нападать, а защищать.
– Либерию? – тут же уточнила с легким вызовом его младшая кузина.
– Вас, – кратко оповестил ее родственник. – Я вчера говорил с Михаилом. Вам с Даном тут нельзя было появляться. Но теперь поздно.
– Так Глава Стражи знал о вашей миссии? – тут же заинтересовался Страж.
– Конечно, знал, – ответил ему вместо Кира тверской коллега Дана. – Первым Хранителем в моем роду был отец. Младший брат того самого знаменитого купца Аваева, который владел кучей недвижимости в городе, кто выкупил богадельню, в здании которой теперь прячется Реставратор. И именно мой отец был первым в Твери Главой Стражи. Теперь я занял его место. И на службе, и в рядах Хранителей. И конечно, мы всегда держали в курсе наших дел Главу Стражи России и Москвы. И прежнего, и нынешнего.
– Потому никто и никогда не приезжал сюда расследовать эти странные смерти и исчезновения, – понял Даниил.
– Только смерти, – поправил его Кир. – Никто в тайниках монастыря не пропадал.
– Значит, Глава Гильдии лекарей и те Избранные, что пытались расследовать это дело в последние пятьдесят лет, тоже мертвы? – холодно уточнила Ева.
– Верно, – снова вместо Кира отозвался местный Глава Стражи. – Мы тихо закапывали трупы. Потому что после того, как вы, Ева, и ваши друзья нашли тогда этого бедного умирающего мальчика на берегу, все стало слишком опасным. И лучше было избегать лишней огласки.
– Вот только появление умирающего от проклятья вампира позапрошлой ночью в церкви вряд ли похоже на стремление избежать огласки, – несколько ехидно заметил Дан.
– Может, стоит все-таки выслушать нашу историю с самого начала? – предложил молчавший до этого момента священник.
Московский Страж и его напарница синхронно кивнули, соглашаясь.
– Все начинается с нас, – начал рассказ Кир. – Мои отец и мать хранили тайну и воевали с… дедом. Придется признать этот факт. Мама умерла рано.
– Малюта все-таки нашел свою дочь? – тут же с должным сочувствием поинтересовался Дан.
– Не он, – старый хранитель чуть поморщился. – Войну не ведут в одиночку. Их было много. Всегда можно найти многих, кому снится величие и власть. Родители их истребляли. Тогда было такое время. Тайная война. И мама погибла. Тогда отец отдал мне ее портрет. Я был еще слишком мал, мог ее забыть.
– Портрет Елены Скуратовой-Бельской хранился у тебя, – размышляла Ева. – Но тогда как он вдруг оказался у Главы Гильдии лекарей сейчас? Он его выкрал у тебя? И зачем? Я уж не спрашиваю, как такое возможно.
Кир усмехнулся. Его младшая кузина, которую он чаще называл племянницей, была права. Логово старого мага, специалиста по иным реальностям и Пустоте, обнаружить было не просто трудно, а почти невозможно. Пусть Ева и жила там более пяти лет, но даже она вряд ли смогла бы сейчас проникнуть в дом Кира, если бы он сам не открывал ей дорогу.
– Это историческая случайность, – сказал старый маг. – Трагедия русской культуры, которая называлась национализацией.
Дан вопросительно посмотрел на артефактора.
– После Великой Октябрьской революции, – тут же стала пояснять она, – начался процесс насильственной экспроприации ценностей из усадеб, частных домов дворянских родов и богатых купеческих семей. Ценности, или большую их часть, свозили в музеи. В Твери еще в девятнадцатом веке был открыт некий публичный губернский музей. Как раз в здании Путевого дворца. И вот в его запасники попали многие произведения искусства, мебель и прочее, привезенное из усадеб этой и соседних областей. Таким же образом попала в галерею и наша родовая коллекция портретов из Волосово. Боюсь, так же в запасниках оказался и портрет Елены.
– Не оказался, – возразил ей кузен. – В комиссиях было много Избранных. Они следили, чтобы к смертным не попали артефакты или свитки нашего мира. Но не все Избранные думали лишь о безопасности Волшебного сообщества. Кто-то либо
