– Что именно? – спросил мэр с убийственной иронией. Он словно не замечал Убера, как и женщина.
Убер покачал головой. Какой-то бред. Страшный безысходный бред. Отличный парень мертв, а эти грызутся на его могиле, тянут каждый в свою сторону безмолвный, едва остывший труп.
– Вот сука, – сказал мэр.
В следующее мгновение в руке Светланы появился пистолет. Убер вскинул дробовик, взял ее на прицел. Положил палец на спуск.
Но она не смотрела на него. А только на мэра, на своего мужа. Свое проклятие.
– Юра – мой сын. Только мой.
– Сука, – сказал мэр. – Ну, давай, стреляй. Толстая тупая сука. Юрик – мой сын. А тебя он ненавидел.
– Урод!
– Я рассказал ему, что это ты убила Марту.
– Что?!
Убер опустил дробовик. Затем мягко сделал шаг назад, уперся в стену. Блин, как отсюда слинять-то…
Светлана подняла пистолет.
– Ты хотела его только для себя, – сказал мэр. – Ревнивая тварь. Ты жрала нашего сына живьем, а когда не смогла больше жрать – ты его убила. Как я тебя ненавижу. А ведь когда-то я тебя любил. Наверное, из всего, что меня может удивить, это самое удивительное. Стреляй, ну! Ну же! Ну!!
– Знаешь, – сказала жена мэра. Она опять стала почти красивой, в своем последнем спокойствии. Спутанные волосы казались теперь короной. – А я ведь сначала хотела спасти тебе жизнь…
Убер вышел.
Пошел по платформе. Затем услышал за спиной выстрелы. Несколько подряд. Бах, бах, бах, бах. Грохот падающего тела.
Затем отдельный выстрел.
Кажется, с этим покончено. Горечь, подумал Убер. И желчь. И сожаление. Невыносимое ощущение.
Глава 13
1. Вернись в СоррентоУбер оторвался от окуляра. Красные собаки ушли. Путь чист.
– Ну что, Соловушка, готов к путешествию? – спросил он. Соловей, связанный, как мешок, смотрел на него с тихой ненавистью. На нем была химза, а противогаз Уберу было лень на него натягивать, поэтому он болтался у Соловья на поясе.
– Большой мир ждет тебя, – сказал Убер.
* * *– Возьми нож, – сказал Убер.
Соловей смотрел, не понимая. Затем понял и рассмеялся.
– Ты серьезно? Ты даешь мне нож? Вот ты долбоеб, Убер.
Он размял руки, попрыгал. Подхватил нож с асфальта.
Они сошлись.
Убер выкинул нож вперед. Отвел руку и мгновенно вонзил нож в грудь Соловья – раз, два. Быстрый, как молния.
Звякнуло. Звяк. Звяк.
Нож отскочил.
Соловей засмеялся.
– Черт! – Убер отодвинулся, на запястье кровавая царапина. Соловей все-таки задел его.
А нечего было рот разевать, подумал Убер. У него куртка волшебная – там под тканью тонкая кольчуга, скорее всего. И ему мои удары – по фиг совершенно. Значит, надо бить в горло и по запястьям. Задача, блин, усложняется.
Противники кружили, никто не решался на атаку первым.
– Че, сука, – засмеялся Соловей. Перекинул нож в другую руку. – Не по зубам тебе попалась птичка? Я, сука, Соловей… Я тут глав…
В следующий миг кулак Убера врезался ему в челюсть, выбил два зуба и снес Соловья на землю.
– Что? Это же…
– Нечестно, – закончил за него Убер. И врезал Соловью в живот носком ботинка – со всего размаху. Н-на!
Кажется, никогда Соловей не испытывал такой жуткой вселенской боли. Невыносимо. Он даже застонать толком не мог, только зажимал живот сильнее.
– Оооо, оо!
– На воздух тебе надо, – сказал Убер. В следующее мгновение лицо Соловья обожгло, как кислотой. Убер рывком, не заботясь, содрал с его лица маску противогаза, откинул в сторону.
Соловей заорал. От боли – и от ужаса.
Задержал дыхание. Маска серым пятном пролетела над парапетом – и улетела в «Обводный канал». Соловей начал задыхаться.
Затем вдохнул. Радиоактивный воздух заполнил его легкие. Он был такой же, как обычный. Только смертельный.
Соловей закричал. И кажется, снова потерял сознание.
* * *Убер волоком тащил его по площади мимо церкви. За шиворот. Когда Соловей спотыкался и падал, Убер поднимал его пинками и рывками. Соловей стонал, выл, но шел.
– Что ж ты, волчья сыть, спотыкаешься?! – приговаривал скинхед. Соловей вздрогнул и очнулся. И сразу все вспомнил.
Они были на поверхности.
– Убер, блять… Ты перепутал сказки!
Убер дотащил его до храма Кирилла и Мефодия.
– Пришли, – сказал Убер. Огляделся. – Да, отличное место. Жутенько, но в тему.
И тут Соловей понял, что это конец.
– Я могу еще идти, – сказал Соловей. – Честное слово. Я совсем не устал, я могу еще идти… Давай в следующем дворе. Убер! Убер, слышишь?! Там, дальше, намного лучше меня убить. Честное слово… послушай…
Скинхед молчал. В окулярах противогаза отражалась неровная небесная линия Петербурга.
Соловей попятился, упал. Снова пополз. Скинхед медленно шел за ним, неотвратимо и спокойно.
– Убер, что ты делаешь? Убер! Убер!
Он увидел в руках скинхеда армейский шприц-тюбик.
– Нет! Нет! Пожалуйста, не надо…
Скинхед вколол Соловью промедол – прямо сквозь защитный костюм. Соловей дернулся, затем – не смог удержать блаженную улыбку. Убер достал и вколол ему еще один шприц, в другое плечо. Пших. И готово.
Соловей улыбался. Эйфория. Приход. Промедол – это опиат, это хорошо. Му-у-ультики, подумал Соловей.
Убер достал красные резиновые трубки. «Что это?», подумал Соловей. Потом вспомнил, сообразил, прорвался сквозь прекрасный блаженный туман. Это те трубки, что он, Соловей, использовал, чтобы привязывать свои жертвы. И ту девчонку, Марту, тоже. Он хотел выругаться, но злости не было.
Убер достал кукри. Огромный, сверкающий. В блаженном потоке «мультиков» Соловей залюбовался отражениями в лезвии кукри. Убер покрутил головой, затем плечами. Приготовился, взял кукри за рукоять двумя руками. Как топор, подумал Соловей. Убер медленно поднял нож над головой…
С хрустом опустил. Соловей не сразу понял, что случилось. Убер снова поднял кукри, с него слетели черные капли, и снова опустил. Шмяк. Шмяк. Плюх.
Соловей повернул голову. На мостовой лежала чья-то рука. Знакомая рука. Вот кольцо-печатка на пальце…
«Это моя рука», вдруг понял он.
Убер сказал:
– Вот какая-то такая кривоватая справедливость.
Он поднял свой вещмешок и повернулся. Соловей еще не чувствовал боли, но понял, что сейчас произойдет. Его бросают здесь, на поверхности. Вот так.
– Не оставляй меня так! Прошу! Не оставляй! Лучше убей! – закричал Соловей. Наркотический туман наплывал, затуманивал зрение. Не сейчас, раздраженно отозвался Соловей. Усилием воли он отогнал эйфорическую волну, заставил себя собраться.
Убер остановился. Посмотрел через плечо на изуродованного Соловья.
– Глупости. Не будь девчонкой, – сказал он.
– Убер! УБЕР! – заорал Соловей во всю мощь легких. – БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! У меня же нет рук!!!
– Слушай, не драматизируй.
– Нет рук, с-сука!!
– Вот тут ты меня прямо заинтриговал, – сообщил Убер. Собрал вещи, сложил в рюкзак. Тщательно вытер кукри и вложил в ножны.
Соловей начал молить:
– Убей меня! Пожалуйста!
Убер хмыкнул.
– Обойдешься.
– Убер!! Сука! Будь же человеком!
Скинхед резко повернулся. Соловей сглотнул. Рот пересох – обычная побочка промедола. А может, не от этого…
– Знаешь, кто я? – сказал Убер спокойно.
Убер смотрит на Соловья сквозь стекло противогаза.
Соловей:
– Убер, пожалуйста…
– Я типа ангел господень, понял? Я гнев его… и тому подобная хрень. Так сказала одна маленькая девочка и так оно и будет. Аминь. Слушай, Соловей, ты
