Дагон кивнул. Сделаем.
– А с Женей я сам переговорю, – сказал Убер. – Ох уж эти потомственные питерские интеллигенты. Все бы им извиняться… – Он вдруг замер, потом засмеялся. – А вообще это мысль… Ладно, действуй.
* * *Кузьмич проводил инструктаж по маршруту. Он показывал ориентиры на нарисованной вручную карте. Таджик остановился рядом с Артемом, тот покосился на смершевца. Таджик был мягок и корректен, но все равно Артем всегда ощущал рядом с ним тревогу и какую-то неясную вину.
– «Еврейский мостик», – говорил Кузьмич, – это вантовый путепровод от Еврейского кладбища до кладбища девятого января. Его видно издалека. Запоминайте ориентиры. Можете зарисовать себе для памяти, это помогает.
Команду собрали на инструктаж, выдали всем блокноты. Дашка нарисовала жабу и показала Артему. Он прыснул и тут же смущенно замолчал.
– Кладбище Памяти Жертв Девятого Января, – сказал Кузьмич. Показал на карте неровный красный овал. – Теперь понятно?
– «Кровавое воскресенье», – пробормотал Убер. – И летчики.
– Что? – Артем покосился на скинхеда.
– И мертвые евреи через забор. Очень много мертвых евреев.
– Ты еще и евреев ненавидишь? – удивился Мимино.
Таджик усмехнулся, но промолчал.
– Я, в общем, довольно избирателен, – сказал Убер. – Я ненавижу исключительно весь человеческий род. Но некоторых больше.
– Например?
– Меня, – сказал Таджик невозмутимо.
– Его. – Убер мотнул головой в сторону смершевца. Артем уставился на него, рот приоткрылся.
Таджик поймал взгляд Артема и пожал плечами. «Мол, что поделаешь».
– А клоунов? – спросил Артем.
Убер дернулся, повел плечами.
– Бр-рр. Даже не напоминай! Клоунов все ненавидят. Правда, ребята?
* * *– Помните, – сказал Убер. – Землю на кладбище – да и рядом тоже, нельзя трогать. Упаси боже копать или рыть. Кузьмич, разъясни популярно.
– Землю – не жрать! Все вкурили?!
Добровольцы заржали.
– Блядь, Кузьмич, мы в тебе потеряли подземного Цицерона, – изрек Убер. – И, надеюсь, никогда не найдем. Ты охуенный оратор. Я чуть не прослезился.
Ктулху захохотал. Дагон улыбнулся.
– Фигня это все! – Кузьмич разошелся.
– Даже я не сказал бы лучше. Спасибо, брат Кузьмич, спасибо. А теперь помолчи.
* * *Наконец Убер выбрал время переговорить с адаптантом наедине. Они отошли к фонарю.
– Женя, я не буду учить вас этикету и прочему. Просто послушайте. В мужском коллективе что главное? Подъебки и у кого член больше.
Женя скривился.
– Вы не поняли. Это не буквально.
– И что вы предлагаете, Убер? – спросил Женя. Скинхед видел в нем звенящую, стальную нить. Такие не сдаются.
– В следующий раз вы тоже извинитесь перед ним, – сказал Убер.
– Что?! Вы… вы издеваетесь? – От волнения Женя даже перешел на «вы».
– Была такая мысль, – признался Убер. Почесал бритый затылок. – Но это не она.
– Вы же только что сказали… что мои извинения были… не к месту. И снова предлагаете!
– Правильно, – сказал Убер. – Потому что то извинение было позорным отступлением. Слабостью. Так что вы извинитесь еще раз.
– Зачем?!
– Просто надо извиниться так, чтобы он почувствовал себя ничего не стоящим куском дерьма под вашими интеллигентными подошвами. Вы понимаете? Не отступать извинением, а нападать. Без пощады. Унижайте его интеллект, давайте отпор.
– А он у него есть, этот интеллект?!
Убер засмеялся.
– Вот видишь, Женя! – Он перешел на «ты». – Похоже, ты понял фишку.
Адаптант кивнул.
* * *Вечером их привели и запустили в оружейный склад «Сенной-Садовой».
– Оружие выбирайте по вкусу, любое, какое есть. – Таджик приглашающе махнул рукой.
Добровольцы огляделись. Комната была совершенно пустой, только несколько железных столов занимали пространство. На одном что-то лежало, прикрытое брезентом. Дашка негромко засмеялась.
– Ох, ни хуя ж себе, – сказал Ктулху потрясенно. – Это ж место моей мечты!
– Сейчас все будет, – сказал Таджик. – Эй, есть кто здесь? Завхоз!
Завхоз – маленький, суховатый старичок в очках, замотанный шалью для тепла – вышел и выложил на длинный железный стол автоматы. ППШ с деревянным прикладом и дисковым магазином, ППС – легкий, полностью металлический, со складным прикладом.
– Оружие времен Великой Отечественной, – пояснил завхоз. – Но вы не смотрите, что оно старое. Все в отличном состоянии, все рабочее. Прекрасные машинки.
– А это что? – спросил Дагон, ткнул пальцем в винтовку с прорезным, как у ППШ, кожухом ствола.
– «Света», – сказал вдруг Голотов.
– Что? – Он повернулся к приморцу.
– Самозарядная винтовка Токарева образца сорокового года. Винтовочный патрон. Отличное оружие, но требует ухода. – Он помедлил. – Я возьму.
– Отлично, – сказал Убер. – Бери. Дагон, распредели остальное.
Артему и Дашке достались пистолеты-пулеметы Судаева – легкие, железные.
Ктулху огляделся.
– Что-то совсем мелочь, – проворчал он. – Ничего помощнее нет?
– Все для тебя, брат, – сказал Дагон. Завхоз покосился, но ушел в подсобку.
Вернулся, пригибаясь от тяжести. На стол с грохотом и лязгом лег пулемет. Похож на немецкий МГ, но все же другой. Только приемник ленты такой же.
– Ручной пулемет Дегтярева образца сорок шестого года, – пояснил завхоз. – Питание ленточное, патрон винтовочный, семь шестьдесят два. Резервы армии. Пробег почти нулевой. В отличном состоянии, почти не юзаный. Только на регулярный отстрел брали.
– Класс! – Ктулху обнял пулемет, как родной.
– Все разобрались? – спросил Таджик. Команда щелкала оружием, меняла магазины.
– Я не понял, это вы этим решили нас вооружить? – Дагон поднял брови. – Этим старьем? Где вы вообще это взяли?
Таджик пожал плечами.
– Считай, это резерв на случай атаки инопланетян.
– Серьезно, что ли?
Таджик взглянул на него совершенно серьезно. Темные глаза блеснули.
– Да.
– Ты смотри, все пригодилось.
– У вас и форма есть. Вон белые маскхалаты. Вот валенки. Ватники и лыжные маски. Теплые портянки и варежки. Снегоступы и даже лыжи. Выбирайте.
– Лыжи? – Скинхед охренел окончательно. – У нас тут что, Зимняя война?!
– Финнов не завезли, простите, – съязвил завхоз.
– И наган даже. – Убер почесал затылок. – Откуда? Я и не думал, что где-то это вообще сохранилось.
– Склад вохровцев. Охрана железной дороги, – коротко ответил Таджик. – Вот вам повседневная и тренировочная форма.
На столе вдоль стены были свалены стопки вытертых бледно-зеленых гимнастерок и штанов, исподнее и ватники. Отдельной грудой лежали белые маскхалаты.
– Воротник стоечка. И при этом погоны. Это же образца сорок третьего года? – сказал Голотов.
Завхоз кивнул – кажется, с уважением.
– Это со складов, – пояснил он. – Если дальше покопаться, можно, наверное, и форму с буденовками найти. Но…
– Но что? Это уже слишком?
– Да нет, просто времени не было.
Убер усмехнулся. Повернулся к своим.
– Все, пацаны… и девчонки, одеваемся, вооружаемся. Времени мало.
Наконец вся команда облачилась в форму, обвешалась оружием. Убер критически оглядел расхристанную группу.
– Выглядим, как после разгрома в сорок первом, – сообщил он Таджику. – Только что вышли из окружения.
– Да уж.
Завхоз ушел в подсобку, долго рылся, затем вытащил и бросил на стол ворох тряпья.
Взвилась пыль. Завхоз оглушительно чихнул.
– И вам не болеть, – сказал Дагон. – Что это?
– Спасибо. Вот, разбирайте. Разгрузки образца Второй Чеченской, правда, для «калашей», но к «судаеву» тоже подходят. К диску нет, – предупредил он Дагона, взявшего ППШ. – Берите противогазную сумку. У меня этих сумок – до фига.
Сержант кивнул.
* * *– Время на сборы – четыре часа. Всем собираться, затем спать – на это еще десять часов.
– Лучше бы сутки, – негромко произнес Убер. Таджик покачал головой.
– Не могу. Извини. Я это-то выбил еле-еле.
Убер подумал и кивнул.
– Теперь со снаряжением и обмундированием закончили, – сказал
