– Да, я тоже что-то подобное слышал, – вставил Томано, обрадовавшись, что игра, которая ему так дорого обошлась, подошла к концу и начал завязываться разговор. – И мое такое мнение, лучше бы ему не просто лично приехать, но лично приползти на коленях и присягнуть на верность Аниго самому, пока еще может. Князь Лигуло вот свой шанс упустил. С ним сейчас совсем другой разговор ведут, я думаю.
Томано криво усмехнулся.
– А я уверен, что войны не избежать, – почти грустно добавил веснушчатый.
– Да ты всегда во всем уверен, Ралло, – подначил его Парес.
– Да, уверен, и не без оснований, – обиженно отозвался Ралло. – Гакруксия – это вам не Цефейское княжество. У них хоть никогда особых амбиций не было, но это сегодня сильная региональная держава. Даже если король и присягнет Аниго, мятежей и восстаний не избежать. Они слишком высокого о себе мнения и без боя не сдадутся.
– По мне, оно и к лучшему, – сказал Парес, попутно убирая игральные кости в маленькую коробочку, украшенную тонкой резьбой. – Где война, там награды, там звания, там деньги. Тебе вот, Томано, лишние деньги сейчас точно не помешают.
Он громко засмеялся над собственной шуткой. Томано его восторга явно не разделял.
– Да пошел ты, – раздраженно буркнул он. – Вот сколько времени мы с вами уже воюем? Лет пять-шесть? И знаете, парни, нам все это время ужасно везло. Ни у кого из нас и ранений-то за это время особых не было, так, царапины. Я лично для себя так решил. Если война с Гакруксией будет, то тут уж ничего не попишешь, поздно что-то менять. Но после нее я возвращаюсь домой.
– У тебя денег-то на обратную дорогу хватит? – Парес почти захлебнулся от смеха.
Томано посмотрел на него неморгающим взглядом, словно на слабоумную обезьянку в цирке. Парес внутренним усилием заставил себя успокоиться и подавить смех, поняв, что дальнейшие его высказывания ни к чему хорошему не приведут.
– Мне вот сегодня сон приснился, – продолжил Томано. – Будто взяли меня вражеские солдаты в плен. И стою это я во сне на коленях со связанными за спиной руками с другими такими же пленными. А напротив меня эти солдаты, гакруксы ли, цефеи, не знаю, да и не так важно это. И уже у них мечи наготове, головы нам собираются рубить. И понимаю я, что все, конец. Бежать никакой возможности нет, помощи ждать неоткуда.
Смотрю я в глаза этим солдатам – и понимаю, что никакой ненависти они ко мне лично не испытывают. Что им и голову-то мне рубить не очень хочется, что они бы с гораздо бо́льшим удовольствием просто бы со мной выпили эля вместе и сыграли бы в кости. Но выбора у них нет, как и у меня. И такая тоска взяла меня вдруг во сне. Я смотрю по сторонам, на этих солдат, на какую-то грязную канаву, в которой мы все находимся, на жухлый куст на ее краю, и понимаю, что все, конец. Что еще чуть-чуть – и мира этого не станет. Аж все сжалось во сне внутри. Но в том и преимущество снов, парни, что можно проснуться.
– Да-а, Томано, а ты философ, – протянул Ралло. – Ты это, когда службу закончишь, в своей деревне школу мысли открой. Будешь там такой важный расхаживать, о смысле жизни рассуждать.
Парес не смог больше сдерживаться и вновь начал громко смеяться, сотрясаясь всем телом. Ралло заулыбался. Вена на лбу у Томано набухла, и его лицо медленно побагровело.
– Идиоты вы оба, вот кто, – тихо сказал он и поднялся на ноги, собираясь уходить.
– Эй, эй, полегче, – запротестовал Парес, – так о своих лучших друзьях отзываться!
– Я посмотрю на вас, как вы будете смеяться, когда вам пол-лица мечом снесут, как, например, тому капитану, который ту башню в замке удерживал, в котором Лигуло укрылся. Слышали? Он, наверное, сейчас задыхается от смеха просто, только улыбка больше не такая забавная, как раньше.
Томано быстро зашагал прочь, оставив своих товарищей в легком недоумении.
– Чего это он сегодня? – удивленно прошептал Ралло.
– Да столько денег проиграл! Он же из простой семьи, сам знаешь, для него это большая сумма.
Оба замолчали. Вокруг заметно потемнело, и палуба была почти пуста. Через несколько минут они вдруг одновременно заметили лейтенанта, который так и продолжал сидеть на ящике у края палубы. Он так заслушался их спором, что даже невольно придвинулся ближе и не отрываясь смотрел в их сторону.
– Эй, ты чего уставился? – окрикнул его Парес. – Своих дел мало? Ты кто вообще такой, я тебя тут раньше не видел.
Парес встал с места и направился в сторону лейтенанта, почти обрадовавшись представившейся возможности вылить на кого-то свой гнев.
– Да оставь ты его в покое, – отозвался Ралло, – новенький, наверное.
– Я только перед этим плаванием был переведен в императорский батальон, – наконец вновь обрел дар речи лейтенант, явно не ожидая такого выпада в свою сторону. – А капитану этому, о котором говорил твой друг, и правда досталось. Конечно, не пол-лица снесло, но шрам от лба до подбородка. Чуть глаза не лишился.
Парес остановился на месте шагах в трех от лейтенанта, оценивая его.
– А тебе-то откуда это знать? Ты саблю-то вообще в руках держал когда-нибудь? – сказал он с издевкой.
– Держал, – сказал лейтенант. – Мы с этим капитаном, Мигело его зовут, вместе ту башню обороняли.
– Парес, я что-то такое слышал тоже, что был там какой-то солдат еще, они вдвоем эту башню и отбили в итоге, – сказал откуда-то сзади Ралло.
– Что, серьезно? – Парес пристально уставился на лейтенанта, как будто пытаясь уличить его во лжи при помощи одного лишь взгляда.
– Да. Еще бы чуть-чуть – и все. Когда Мигело ранили, я один эту чертову лестницу держал. Хорошо, наши вовремя подоспели.
– Парес, что вы там встали? Веди его сюда, пусть расскажет, что там было, – прокричал Ралло.
– Пошли к нам, расскажешь все как было.
Парес много разного слышал об атаке на горный замок и не хотел упустить возможности узнать обо всем из первых уст. Он сел на прежнее место и слегка пододвинул к лейтенанту стул, на котором только что сидел Томано.
– Тебя как звать-то?
– Везен.
Солнце скатилось совсем низко и теперь почти касалось далекого горизонта. Лейтенант вновь начал пересказывать события, которые ему так хотелось поскорей забыть.
Глава 22
Сундук
Глядя на долину у подножия гор, Ксермет испытывал слегка тошнотворное чувство дежавю. Это чувство обрело в его груди почти материальную форму и липким комом подступило к горлу. Ксермет медленно обвел взглядом своих товарищей.
Равван стоял бледный как привидение и того гляди был готов заплакать. Азиз, напротив, раскраснелся до неузнаваемости. Пот струями лился по его лицу. Он с силой вдыхал и выдыхал воздух, раздувая ноздри, словно паруса. Макхэкв был спокоен, как, впрочем, и всегда. Выражение его лица вообще никогда не менялось. Единственным, что указывало
