— Олли пересрал так, что на его еврейской макушке кудри выровнялись и теперь этот полоумный считает, что ты призрак, а это место проклято всеми невинными душами, которые я погубил. Отныне этот нытик останется заикой, надеюсь, ты осталась довольна своей выходкой, — Алфи покивал, когда она вовсе не отреагировала на его присутствие, затем подошёл к собственному столу, громко прокашлялся и постучал по массивному дубу костяшками пальцев. — Удобно тебе там?
— Будто родилась, чтобы сидеть за этим столом с важным видом, — она указала ручкой на стул напротив, приглашая Соломонса присесть, и приподняла указательный палец. — Помолчи несколько минут, будь хорошим мальчиком. За это я отвечу на любой твой один вопрос, и я буду при этом столь же честна, как честны условия этой маленькой сделки.
Алфи тихо хохотнул, затем плюнул себе в ладонь, что сделала и Картер прежде, чем обменяться рукопожатиями. Странный ритуал, но так оно было принято. Он не отвлекал женщину от её занятия, не произнося ни слова, как они и договорились. Мужчина заварил за это время чай и поставил его на стол, терпеливо ожидая исполнения её части сделки и просеивая через воображаемое сито тысячи вопросов, которые хотелось бы ей задать, чтобы остался только один главный. Когда Розалия закончила, опустила ноги под стол, подвинула кресло ближе и отложила ручку в сторону, она благодарно кивнула, подтягивая к себе чашечку чая с молоком и половиной ложки мёда, как она всегда любила. Соломонс рассматривал её лицо, пока она аккуратно облизнула обмоченные в горячем напитке губы и тихо причмокнула, не разрывая зрительный контакт, что находился под напряжением, а затем невзначай заметил в уголках её первые видимые возрастные изменения. А ведь прошёл всего год. Мучительно длинный год, за который их уже могло стать трое и они могли бы быть далеко от Великобритании. Тем не менее, она смотрела на него всё так же, глаза всё так же не замолкали. Картер стало дискомфортно, когда он так пристально рассматривал её.
— Прекрати, — она прервала затянувшееся молчание и вжалась спиной в кресло.
— Я ещё ничего не делал, а ты уже нервничаешь.
— Нет, не нервничаю. Задавай свой вопрос, и перейдём к делу, которое меня к тебе привело.
Еврей ехидно посмеялся, а затем пригладил бороду и покашлял в кулак. Они выглядели со стороны как в тот вечер в ресторане, когда он вывел её на чистую воду и узнал о склонности воровать чужие имена. Один в один.
— Не выёбывайся и за дурака меня не держи, Розочка, — мужчина снял с головы свою широкую шляпу и отложил её в сторону. — Тебя не дело ко мне привело, твой сраный макаронник мог прислать ко мне кого угодно, так что сотня к одному, что ты сама вызвалась. От этого труса у тебя на шее отметины, да? Я разорву его, знаешь?
Алфи поймал истину за хвост, и это неприятно кольнуло в бок Розалию. Она в самом деле сама вызвалась вести эту сторону дела с Соломонсом, опираясь на тесную взаимосвязь с этим человеком в прошлом и наличие определённого влияния на него. Утверждала, что может крутить им, как сама пожелает. Но в итоге еврей делал то же самое с ней, вынуждал маневрировать, чтобы не попадаться на уловки и это было оскорбительно. Будто перед ним глупая влюблённая в него дворовая девчонка, а не беспринципная мафиози. Но именно этой барышней с улицы она себя и ощущала перед его уверенностью в своих суждениях. Она в себе сомневалась, он — никогда.
— Альфред, не придумывай себе сказок, — она раздражённо закатила глаза, затем показательно прикрыла веки, — задавай свой вопрос.
— Ты хочешь меня убить, чтобы решить проблему моих чувств по отношению к тебе или твоих — ко мне?
Они помолчали. Сидящий рядом пёс смотрел то на мужчину, то на женщину, а затем подал голос, будто добавляя: «Да, мне тоже интересно. Проблема в том, что он любит тебя или ты — его, глупая женщина?»
— Господи, нельзя быть таким предсказуемым, — она покачала головой, опуская взгляд в остатки чая и пытаясь найти в ней отражение собственных спутанных мыслей.
— Ты подсознательно предугадала то, о чём я спрошу, а затем предложила сделку. Теперь я хочу услышать ответ. Я же играю по твоим правилам без шулерства, так что всё справедливо.
Картер поставила пустую чашку со следом своей помады на краю и развела руками, признавая своё собственное поражение. Она обещала правду, видимо, как хотела сама и не хотела одновременно. Адвокат и прокурор снова не смогли сойтись во мнениях и к концу судебного заседания они просто разорвут истца пополам. Остатки самоконтроля и самолюбия бились в конвульсиях от жестокого и беспощадного обращения. Она отучилась держаться ровно перед этим мужчиной. Куда легче быть непоколебимой перед очевидным врагом.
— Я беру от жизни максимум, поэтому одна пуля предназначена двум зайцам. Мне станет хорошо, а тебе — всё равно.
— Это так не работает,
