— Вот поэтому лучше промолчи лишний раз, — Картер была безучастной и слишком увлечённой своим оружием, чтобы удостоить должным вниманием еврея, которого отправили на сторону побеждённых.
Женщина выглядела мрачной и задумчивой. Она отправила последнюю подписанную собственноручно пулю, которой не хватало для полноты обоймы искусно исполненного под заказ кольта украшенного филигранным узором. У неё было таких два, и они были абсолютно идентичными. Любила сержант стрелять по-македонски и не могла отказать себе в таком удовольствии, потому зачастую носила оба пистолета на набедренной кожаной портупее, либо на поясе брюк. Розалия с характерным щелчком передернула затвор, слезла с уже пригретого места на столе и принялась по приказу Луки вместе с Маттео обыскивать сторону побеждённых на предмет средств обороны. Соломонса она касаться не стала, но пока проверяла мисс «особенно не доверяйте этой сучке», увидела как сицилиец, обобрав его до последнего патрона, небрежно сорвал две пуговицы на накрахмаленной белой рубашке и обнажил верх татуировки у самого сердца. Картер отошла от Полли, аккуратно поддевая ткань дулом пистолета, чтобы перепроверить, не показалось ли ей чуши, и лишний раз убедилась, что этот еврей чертовски сентиментальный глубоко в душе, как и она сама. Он, в самом деле, впустил её в своё сердце, пусть шипы его и ранят.
Завидное спокойствие не покидало мужчину ни при каких обстоятельствах, уж таковы были будни бывалых гангстеров вне зависимости от локализации в мире. Неделя не прошла удачно, если не был на волосок от смерти хоть раз. Где-то глубоко в душе он знал, что отправится домой живым и у него были причины так считать, но какая-то доля сомнения присутствовала.
— Всё будет хорошо, — Алфи тепло улыбнулся, едва коснулся ладонью её волос, но Картер уклонилась от ласки и поспешила встать за спиной Чангретты, несмело опустив глаза на пистолет в руке, ствол которого крепко сжимала.
Мафиози свирепствовал и разводил целый спектакль с собой в главной роли, стараясь красивее унизить смертников, втоптать их гордость в птичий помёт, нарушить эту раздражающего его непроницаемость и стойкость духа. Лука заигрался в этом театре. По его нескромному мнению проигравшие не должны были выглядеть как победители, а для того нужно было отобрать у них чувство собственного достоинства, склонить к молениям о пощаде и, если потребуется, прибегать к пыткам, потому что жертва перед своим убийцей беззащитна на смертном одре. Роза находила такое поведение бессмысленным и омерзительным способом расходовать энергии и кислорода. Даже с убийцами своих родителей она такого не вытворяла, потому что исход всё равно всегда один. Такое поведение не давало никому больше или меньше чести, только безжалостно убивало отведённое время. Даже у Маттео закончилось терпение в определённый момент, и он подтолкнул брата переходить к основной части вынужденной вечеринки. Последней каплей стало то, как Чангретта в своей игре прострелил ногу не желающего становиться пред ним на колени Томаса, чем вынудил сделать так, как приказано. Картер вздрогнула от неожиданности, но старалась сохранять хладнокровие и не вмешиваться, пока ей на то не укажут. Однако Лука носил крупный калибр, Шелби стал терять много крови, и Роза предположила, что пуля задела важную артерию. Надо было просто в голову.
— Помнится, Розалия, я обещал тебе личную вендетту за оскорбление чести. Я получил то, что хотел от этого куска дерьма, — мафиози брезгливо кивнул в сторону еврея, — теперь ты можешь расквитаться с ним. Не предоставляй права последнего слова, иначе он не заткнётся.
— Прям уж и без права последнего слова? Да вы вообще звери, — Соломонс хрипло хохотнул и поддерживающее похлопал по плечу зажимающего рану рукой держащегося стойко Тома. — Любимая моя, ты только не тяни как этот уёбок, а то я сам застрелюсь. Пацанва под школьным забором себя так не ведёт даже, как ты вообще могла пойти за этим человеком? Пиздец.
Роза подняла пистолет в левой руке на уровень груди мужчины и, не моргая, уставилась в его бездонные глаза, прислушиваясь к судье, который завершал судебное заседание по делу Альфреда Соломонса. Молоточек вот-вот должен был стукнуть. Веселья у него поубавилось, еврей замер и глубоко вдохнул, читая последнюю страницу этой главы. Дальше было столько чистых листов, что пиши и пиши. Справа от женщины, довольный успехами своей протеже одобрительно улыбался Лука, заводя руки за спину. Ему больше остальных хотелось видеть, как сержант ломает саму себя и делает правильный, по его мнению, выбор. Этот человек не был ей ровней, он был только заразой, от которой панацея находилась в её руках. Нужно только приложить малое усилие.
— Ну что, встретимся в Маргейте? — Тихо произнёс Алфи и расправил плечи, но как обычно это делали перед смертью приговорённые, глаза не закрывал. Он не боялся смерти, он к ней уже привык, как к близкому родственнику. — Ты только сильно не торопись и никогда не теряй надежду.
— Я… — Картер поджала губы в тонкую линию, вспоминая, что оберег с ней прямо сейчас, затем коротко и грустно улыбнулась Луке сквозь собравшуюся у нижнего века влагу. Она вернула предохранитель на место, поместила свой пистолет обратно в кобуру и потянулась за тем, что был справа. — Нужная пуля в другом пистолете. Знаешь, я такая растяпа.
Сицилиец нахмурил брови, посмотрев на женщину с долей недоразумения, потому что на такие детские ошибки она была не способна, тем более в такой ответственный для неё момент. Это посеяло сомнение в её намерениях, и Чангретта сильнее сжал ствол своего оружия чтобы применить вовремя, если она захочет сглупить. Внимательно наблюдая, как Картер снова наводит прицел на еврея, Лука оставил небольшую надежду на свою ошибку, измеряя её мысленно ставкой как на скачках или футбольном матче.
— Мне на днях цыганка нагадала, что великая любовь принесёт великое спасение, — губы Розы дрогнули, в то время как рука была твёрдой, словно камень, которым она исцарапала всю камеру в немецком военном плену. — Чушь, правда?
В ушах стоял гул от притока крови из-за бешеного сердцебиения. Мир вокруг будто замедлился, женщина тихо выдохнула воздух из лёгких и задержала дыхание. Один удар молотка судьи, два удара сердца, три, десять сокращений миокарда. Лука раздражённо скрипнул зубами, и его рука с пистолетом взлетела в сторону Розы, но она оказалась быстрее. Черты лица итальянца исказились гневом, и это была последняя эмоция, которая застыла на его лице, потому что сержант выпустила пулю первой, попадая прямиком ему в височную долю. Это означало только мгновенную смерть без любых возможных вариантов. Маттео, мгновенно сообразив о
