— Убери эту хуйню, пока не поранилась, — прорычал Соломонс, преодолевая тёмное желание удушить сумасшедшую ведьму.
Забрать у измотанной женщины опасную игрушку для Алфи не составило труда. Он бросил трость в сторону, затем ухватил большую железную кружку с холодной водой и плеснул в Элизабет содержимым. Она подорвалась с места, будто это был кипяток и, словно рыба застрявшая, в сетке стала судорожно хватать воздух. Умерить пыл сумасшедшей таким образом не получилось, увы. Хозяйка дома набросилась на мужчину, стараясь ухватить за горло, а он поймал её руки перед собой, скрутил за спиной и прижал лицом к стене. Удерживая женщину, пока она не перестала дёргаться в попытках освободиться от медвежьей хватки, он шумно дышал в поисках места в своей голове, где можно было бы найти покой и не сломать сейчас позвоночник несчастной во вспышке гнева. Элизабет казалось, что её по стене размажет от того, как сильно расширялась его диафрагма от раза к разу, когда лёгкие наполнялись воздухом. «Он пахнет ромом и табаком, ромом и табаком, ромом и табаком. А ещё войной…»
— Успокоилась? — прорычал Алфи в ухо мисс Флэтчер.
— Я держу себя в руках, — прерывисто чередуя вдох и выход, произнесла женщина, и её освободили. — Я в порядке.
Она едва не споткнулась о книгу, брошенную на полу, но ухватилась за прибитую на стене полку, сорвав один из гвоздей со стены и оставив настенный предмет мебели безвольно болтаться. Элизабет прикрыла веки и негромко откашлялась, прочищая горло.
— Ты… — протянул сердитый Соломонс, тыкая в женщину пальцем.
— Простите, Альфред. Извините, пожалуйста, — женщина щедро посыпала извинениями. — Я себя не контролировала.
— Какого чёрта? — выразился еврей, махнув рукой в сторону хаоса, что творился вокруг и пальцем остановился у окна.
— Это… Там была надоедливая птица и она без конца тарабанила в окно, а у меня болела голова и я взяла ружьё, чтобы…
— Нет-нет, я имею в виду какого, мать твою, чёрта?!
Алфи подразумевал ситуацию в общем, Флэтчер это уловила и с первого раза, но напрямую говорить о своих проблемах не намеривалась с этим человеком. Не было достаточного уровня доверия. Она просто отвернулась, потирая ладонью лоб, а мужчина в ожиданиях объяснений потянулся в карман за трубкой. В комнате запахло табачным дымом. Женщина брезгливо скривилась и вышла в коридор, но Соломонс последовал за ней и остановился на расстоянии, когда дым мог ласково окутывать их двоих.
— Значит, злоебучий конский снег тебе вдыхать нормально, а табак — мерзко, да?
— Мне нужно было стимулировать работу мозга, — оправдывалась женщина. — Я не употребляю наркотики развлечения ради.
— Ага, понятно. Так что же происходит с твоей очаровательной головушкой? — снова переспросил Соломонс, но в ответ получил только многозначительное молчание и взгляд куда-то в сторону. — Ну да, конечно, пошёл я нахрен. Ладно, ведьма, тебе служанка должна была наготовить ванну. Приведи себя в порядок, а то смотреть, блять, тошно, и спускайся вниз. Дело есть.
========== 4. ==========
Пострадавшая от собственного помешательства мисс Флэтчер долго не могла нормально похлебать приготовленного для неё супа. Ложка в руках ходила ходуном, и бульон почти расплёскивался до того, пока попадёт в рот. Оставив приличия в стороне, женщина сдалась и просто стала пить из глубокой тарелки, без использования приборов. Кое-как она стала походить на человека, после того, как помылась, причесалась, переоделась в лёгкое светлое платьице с плиссированной юбкой и верхом рубашечного кроя. От тёмной одежды Лиз сразу же отказалась, потому что обретённая изнеможением бледность сильно контрастировала с подобными красками. Хотя, и в светлом большой фантазёр мог принять леди за привидение. Особенно, под освещением столовой комнатушки.
Гретта всё порхала вокруг хозяйки, упрашивая на вызов врача, но женщина только оскорблялась этой мысли.
— Я не ребёнок, сама о себе позабочусь, — ворчала она в ответ, нахмурив свои тонкие тёмные гибкие под эмоциональные оттенки брови и поглядывая на увлечённого посторонним Соломонса.
Мужчина откинулся на спинку стула, бесцеремонно забросив ноги в ботинках на свою часть обеденного стола, и вертел в руках трость Элизабет, будто мальчишка новую игрушку. Он поворачивал ручку, чтобы лезвие высунулось наружу, проверял его остроту большим пальцем, одобрительно кивал, прятал, снова доставал, а затем по-ребячески представлял, что у него в руке шпага и фехтовал с воображаемым противником.
— Я тоже хочу такую интересную хренотень в свою трость, — не отрываясь от своего занятия, заявил Алфи. — Это ж как удобно. Как удобно, а. Отобрал бы, да только бабская цацка, сразу видно. И додумалась же, симулянтка.
— От безделья сделала чертёж, отнесла мастеру и получила обратно свой аксессуар, но уже с маленьким женским секретом, — она отодвинула от себя наполовину полную тарелку и взяла ломтик хлеба, отщипывая себе от него понемногу, чтобы не стошнило. — И почему «симулянтка»?
— А на кой тебе трость, если ты не хромоногая?
— Да и Вам она ни к чему, а Вы, вон, носите, — Лиз кивнула на третью деревянную ногу Алфи, что стояла у входа, дожидаясь остальные две.
— Я на фронте осколок гранаты в ногу получил, а ты?
— Фантомная боль, — она озвучила свою мысль, но вопрос проигнорировала.
— Ты чего несёшь, ведьма?
— Это вот здесь, — мисс Флэтчер приставила палец к виску и подушечкой постучала, намекая на ментальную травму. — Можно забрать мужчину с войны, но войну из мужчины — никогда.
— Много ты там знаешь о войне, девчонка. В книжках твоих нет этого, — огрызнулся Алфи, хотя женщина и была чертовски права на этот счёт.
Хозяйка дома в ответ пожала плечами, затем прикрыла глаза от внезапно вернувшейся головной боли и тихо жалобно простонала, принявшись массировать виски.
— Так что за дело там у Вас ко мне, мистер Соломонс? — перевела тему Элизабет и в который раз вздрогнула, хоть в доме и было достаточно тепло в начале сентября.
— Расскажу, когда перестанешь дрожать, как поганый лопух под дождём.
— Скоро перестану. Мне просто холодно.
— Не холоднее сибирского леса в разгар зимы, — еврей громко сёрбнул из чашки чая, которую ему принесла Гретта, да так, что мисс Флэтчер аж скривилась.
— Вы бывали в России, Альфред? — женщина привычно называла его полным именем и он всё хотел бы её поправить на попривычнее «Алфи», но воздерживался, потому что с её уст всегда уж больно красиво звучит.
— А то!
