Она привычно ждала у калитки шуршащую колёсами машину, медленно подъезжающую по узкой асфальтированной дороге. Над дорогой плакуче склонились деревья, образуя живую арку. Лизи переминалась с ноги на ногу и гадала: если за рулём счастливого Форда окажется не Итан, то некуда деваться, придётся изобразить из себя послушную девочку и запрыгнуть на заднее сиденье. И не грубить. Лизи, не грубить! Уилл, этот мурлыкающий француз с видом дона Карлеоне де-факто не виноват. Невозможно так просто обвинять людей Джокера во всех смертных грехах: просто нельзя, это надо принять как факт.
Она привычно сжала в кармане куртки пачку сигарет и, сунув палец в прорезь, дотронулась до сигареты. Как до талисмана. Она ведь не хотела сначала оставлять ребёнка и обрекать его на мучения: жизнь с Лизи Новак и Артуром Флеком — то ещё испытание, надо сказать. Уж точно не обзавидуешься. Мужчина, часто смеющийся невпопад, и невротичка с вредной привычкой в виде Джокера. Та ещё семейка, Аддамсы бы обзавидовались.
Вдали послышалось привычное шуршание колёс, и Лизи вытянулась в струну, высматривая Форд и теребя в руках рюкзак. С пальто, понятное дело, не потаскаешь на плече старого друга на лямках, а куртка не обязывала к столь высоким манерам. Леди из трущоб. Трагикомедия в двух действиях.
Машина припарковалась неподалёку, и Лизи почувствовала себя школьницей, ожидающей первого в своей жизни волнительного урока. Как это будет? Мучительное предвкушение.
Водительская дверь с тихим щелчком открылась, и наружу вынырнул Итан, сукин сын. Лизи приложила ладонь к груди и улыбнулась, еле сдерживая слёзы облегчения и радости. Она было шагнула навстречу доброму другу, как задняя дверь открылась и выпустила, словно Джинна из пыльной пузатой бутылки, Джокера. Небрежным движением отбросив окурок в проталину, он отряхнул руки и облокотился о крышу машины, устремив заинтересованный взгляд на Лизи.
В висок стукнула мысль, что это маленькая победа над большим злом. Не бой, пока всего лишь крошечный триумф, но ведь и у него привкус сладкий.
Джокер закрыл дверь и не спеша обошёл машину, обернулся на Итана и, подмигнув, указал на него пальцем. С соседнего от водителя сиденья вылез Уилл и покачал головой, дескать, гляди, привезли папочку к непослушной девочке. Джокер обошёл вокруг неё, поправляя на ходу свои волосы, и приветливо улыбнулся, вздёрнув брови.
— Радость, радость!
Он дотронулся до её щеки, тихонько щёлкнул по подбородку, заставив Лизи приподнять лицо. Остановился рядом и сунул руки в карманы брюк, выставил правую ногу вперёд и чуть склонился. Вдохнул, смакуя сладкий запах её волос. Карамель.
— Сладенькая, — он плотоядно облизнулся, — так бы и съел.
И вдруг от улыбчивого клоуна не осталось и следа: он вскинул руку и схватил Лизи за волосы, больно намотав аккуратный хвост на кулак. Рюкзак выпал из её рук, стукнулся об асфальт. Лизи схватила больно удерживающую её ладонь и зашипела, но чем больше она рвалась из хватки, тем сильнее сжимал пальцы Джокер. Пугливая мысль тут же вспыхнула, что он не просто так припёр с собой обоих водителей: это показательная порка. Лизи болезненно искривила рот, подавляя крик. Только тихое шипение. А Джокер уже цокал языком над самым ушком, едва не касаясь его искривлёнными губами с аккуратно выведенной поверх улыбкой. Её уголки тянулись вверх, изображая радость на лице, а уголки настоящих губ смотрели вниз. Вокруг сложились складки, придавая образу демонические нотки.
— Дрянь, — зашипел он на ухо.
И поволок Лизи в дом. Дверь громко захлопнулась за ними, ставя жирную точку в поведении охреневшей девчонки.
— Да что за хрень?! — закричала Лизи, переступив порог их с Артуром дома.
Джокер затащил её в комнату, другой рукой схватил за горло и прижал к стене, больно стукнув головой. Искр из глаз хватило бы как раз на то, чтобы зажечь половину бенгальских огней в городе, нагрянь вдруг на их головы рождество.
Он рванул пуговицу на её джинсах, выдрав её с мясом, и жадно запустил руку внутрь. Лизи дёрнулась, сжимая бёдра, чтобы хотя бы показать, что и тут без боя она не сдастся. Но холодные с улицы пальцы торопливо раздвинули нежные складки и легли меж ними. Он задрал её голову и склонился, победно скалясь. Лизи зажмурилась, но он, всё ещё не выпуская волосы, встряхнул её как следует.
— А я тебе сейчас расскажу, что за хрень, — он прижался к ней и потёрся, как ласковый кот о хозяйскую ногу.
Лизи содрогнулась. Посмотрела в безумные глаза Джокера и чуть не утонула в их безумии. Огонь. Огонь! Жгучее желание, непреодолимое, без тормозов — бессовестное. Он не приходил к ней сколько? Четыре дня? Пять? Неужели не нашёл себе никого? Лизи снова дёрнулась, и он, не выпуская её волос, прижался плотнее. Опустил взгляд на губы, облизнулся.
В комнате звонкая тишина, ни шелеста, ни сквозняка, ни голосов с улицы. Только тяжёлое дыхание, Лизи — загнанный зверь, её дыхание предсмертное: попалась, но не сдалась. Дыхание Джокера душное, он как лев над добычей — навис, не скрывая торжества.
Лизи положила руки на его вздымающуюся грудь, ощущая привычно худое тело под одеждой, стараясь сохранить расстояние между двумя телами. Нет сил. Борьба заведомо проиграна, и рука уже победоносно раздвигала бёдра, тянула джинсы и трусы вниз, ткань скатывалась на ногах, застревала, но пальцы привычно упорные. За ними — куртка долой, искалеченной грудой на пол. А руки уже тянут Лизи к окну, к столу, заваленному бумагами и пустыми пачками из-под сигарет. Телефон надрывался и влезал в тишину непрошеным гостем, и Джокер стряхнул его на пол. Трубка упала под ноги, провод змеёй лёг на пол — Лизи неаккуратно наступила на него.
Боль в затылке то утихала, то вспыхивала, и будто в насмешку Джокер всё ещё не выпускал волосы. Дотащив до стола упирающуюся Лизи, он прижал её животом к столешнице, навалился сзади и заставил её лечь грудью на шуршащие бумаги. Стянул трусы и джинсы ещё ниже, прижался бёдрами к округлым ягодицам, наскоро расстёгивая ширинку. Вжух. Пальцы проверили нежные складки.
— Чего же ты так вырываешься, сладенькая? Вся мокрая, а ведёшь себя так, будто не хочешь меня. Хо-очешь, — протянул он и утопил член в скользком горячем лоне.
Она заскребла по столу. Не спрятаться. Не сжаться. Не прогнать из себя. Он толкался в неё грубо, наваливался сверху, щипал за ягодицы, рычал. Лизи зашипела, зажмурилась, вцепилась в столешницу. Стол под ней ходил ходуном, стукаясь ножками об пол
