— Просто… Тут только что был офицер Обухов, — предательски краснея, призналась Виктория. Врала она так же плохо, как скрывала эмоции, а Пестель был слишком умен, чтобы понять, что от него что-то скрывают.
— Обухов? — подозрительно переспросил Пестель, напрягаясь всем телом.
Под его взглядом хотелось съежиться, свернуться клубком, провалиться сквозь землю — да хоть в тар-тарары!.. Виктория стойко выдержала его и, зная, что подписывает себе смертный приговор, убито закончила:
— Он сказал, что хотел меня увидеть…
И — видя, как изменилось лицо Пестеля:
— Но я сразу сказала ему, чтобы он ушел! Понимаешь, Павел, он мне совсем не нравится! Он ходит за мной целыми днями, выслеживает… Куда я не пойду, он оказывается там же… Правда, забавное совпадение? — готовая сгореть со стыда, Виктория издала некое подобие смешка и сконфуженно замолчала.
Пестель был зол. Даже не так. Он был в холодной ярости. В таком состоянии люди обычно идут на преступление и убивают твердой рукой.
— Можно просто лопнуть со смеху, — процедил он сквозь зубы. В его интонациях звенел лед.
Под его взглядом Виктория чувствовала себя ребенком, которого несправедливо наказали. Она была еще совсем девочкой, когда видела отца в последний раз, но это ощущение мужской власти осталось в ее памяти. Отец ее любил. На памяти Виктории было лишь несколько случаев, когда он бранил ее, но сейчас, оказавшись зажатой между стеной и Пестелем, она вдруг явно ощутила себя тем неразумным ребенком, которому отец объяснял, за что ей должно быть стыдно.
Воспоминания об отце больно кольнули Викторию в самое сердце, притупив чувство страха перед Пестелем. Стараясь ничем не выдать своих эмоций, она осторожно отстранилась от стены и, подняв голову, спокойно сказала:
— Я не понимаю, почему ты злишься.
— Конечно, не понимаешь, — ядовито произнес Пестель, даже не думая выпускать девушку из плена. — Ведь так трудно понять, что твое поведение, мягко говоря… Весьма компрометирующее.
Виктория нахмурилась, пытаясь вникнуть в суть сказанных им слов.
— Мое? — наконец переспросила она и, осознав упрек, ахнула. — Я же говорю тебе, что это он мне прохода не дает!
— Ты сама виновата, — жестко оборвал ее Пестель, который и не думал успокаиваться.
Виктория глотала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Она всю неделю мечтала поговорить с Пестелем хотя бы о чем-нибудь — и вот тебе, пожалуйста!
— Я не виновата! — воскликнула она наконец, не найдя других слов. — И, чтоб ты знал…
Пестель ее не слушал. Он шагнул еще ближе к девушке, вынуждая ее снова вжаться в стену, и поднял руку к ее лицу. В какую-то секунду Виктории показалось, что он ее ударит, и она непроизвольно зажмурилась. Когда она открыла глаза снова, перед ее пальцем трясся указательный палец мужчины.
— Конечно, ты здесь не при чем! — тихо, но от этого не менее грозно рубил слова Пестель. — Ведь это не ты навязала мне свое общество, это не из-за тебя у меня были проблемы! В конце концов, это не ты приехала сюда вопреки моему запрету!
Виктория почувствовала, как задрожали ее губы, и попыталась переключить внимание на что-нибудь постороннее. Выхватив взглядом бьющуюся на виске Пестеля венку, она тщетно старалась не слышать обидных слов.
— Может быть, Кондратий и терпел все это, но я не он. Ты завтра же — слышишь? — уезжаешь отсюда. Мне абсолютно безразлично, как ты это сделаешь, но завтра тебя! здесь! быть! не! должно!
Пестель понял, что перегнул палку, когда увидел слезы. Соленая капля скатилась по щеке к подбородку, оставив после себя мокрую дорожку, и, как Виктория ни старалась это остановить, следом за первой упали еще две слезы. Девушка всхлипнула и закрыла лицо ладонями. Пестель в растерянности опустил руку. Увлеченный своей пламенной речью, он не заметил, что Виктория оказалась зажатой, как в тисках, и не могла даже укрыться от его гнева.
Злость исчезла так же внезапно, как и появилась. Пестель смотрел на Викторию и клял себя всеми ругательствами, какие только знал. Она не виновата в том, что Обухов к ней пристал. И в том, что она оказалась здесь с ним, она тоже, скорее всего, не виновата. Все-таки ехать с незнакомым человеком от границы до дома было страшнее, чем ехать сюда с ним.
Пестель отошел от Виктории и, подойдя к ведру в углу комнаты, кружкой черпнул из него воды.
— Попей, — сказал он, вернувшись обратно и вручив девушке кружку. Виктория обхватила ее обеими ладошками и сделала несколько жадных глотков.
— Прос-ти, — немного успокоившись, сказала она. Пестель забрал кружку и отставил ее в сторону на окно. — Я правда не хо-отела. Я уеду, если ты хо-чешь…
Пестель подошел вплотную к девушке и притянул ее к себе за плечи. Виктория не сопротивлялась.
— Я уже и сам не знаю, чего я хочу, — признался Пестель, обнимая Викторию уже смелее и чувствуя, как она доверчиво прижимается к нему в ответ.
Ложь.
Как раз в эту минуту он больше всего на свете хотел пустить пулю в наглого офицера Михаила Обухова.
Дыхание Виктории постепенно выровнялось, но покидать спокойные объятья Пестеля она вовсе не собиралась. Положив обе ладони ему на грудь, девушка закрыла глаза и вдохнула его запах — пыльного бархата и пороха, но если прислушаться, можно уловить отдаленный аромат воска и сургуча. Пестель впервые за все эти дни не гнал ее от себя, а только легонько гладил по спине, успокаивая. Странная слабость сковала тело девушки.
Пестель растерянно проводил рукой по узкой девичьей спине, не зная, как правильно утешать женщину. Он в принципе не знал, что делать с женщиной. Раньше он не сталкивался с подобной проблемой и, чего уж греха таить, даже не предполагал, что она может когда-нибудь возникнуть.
Он уже собирался отстранить девушку, когда Виктория подняла голову. Слезы на ее щеках уже высохли, и губы больше не дрожали. Зато дрожали ее плечи.
— Замерзла? — спросил Пестель и потянулся было за своим плащом, но девушка перехватила его руку.
— Нет… Постой… Я хотела сказать, что…
Она замолчала, отвела взгляд и, увидев свои руки на груди мужчины, сконфуженно убрала их. Пестель молча смотрел на девушку, испытывая странную неловкость.
— Я просто хотела спросить… Когда ты сказал, что я красивая, ты просто хотел сделать мне приятное или на самом деле так считал?
Она выпалила последние слова быстро, как на духу, и тут же зарделась от своей смелости. Пестель усмехнулся, сразу почувствовав себя увереннее. Пунцовые щеки девушки доставляли ему странное удовольствие.
Пестель хотел
