Старательно отводя взгляд, он смотрел куда угодно, но только не на молодую женщину, оторопевшую и напуганную, стоявшую прямо перед ним. Виктория в первые секунды не поняла весь смысл сказанных им слов. Она просто испугалась, заметив, как изменилось лицо мужчины.
Когда страшная суть его фразы наконец дошла до ее сознания, она отшатнулась назад.
— Боже, Павел! Тебя арестуют?!
— Конечно, арестуют, — оставаясь внешне спокойным, ответил Пестель. — Ты всегда об этом знала, и не говори мне, что это не так.
— Когда? — прижимая пальцы к вискам, чтобы справиться с внезапным головокружением, спросила Виктория.
Пестель тряхнул головой, словно хотел избавиться от навязчивой мысли.
— В любой момент. Это лишь вопрос времени.
Виктория молчала. Десятки мыслей пронеслись в ее сознании, и все они были сразу же забыты. Она знала, что так будет. Она готовилась к этому. Но она даже предположить не могла, что это случится так скоро…
— Вас раскрыли… — глухо произнесла она, отчего-то боясь смотреть Пестелю в лицо.
— Да.
Да.
Одно короткое слово.
Он мог хотя бы объяснить ей, рассказать, как именно это произошло, утешить в конце концов… Но у него не нашлось других слов, кроме этого холодного и безжизненного «да»!..
Виктория почувствовала, как Пестель взял ее руку и положил ее на сгиб своего локтя. Оглушенная и потерянная, она пошла вслед за ним вдоль набережной, не спрашивая, куда они идут, и не возражая. Это больше не имело значения. Это было бы важно, не скажи Пестель своих слов в начале их разговора, а не в конце. Но почему, почему он не сказал ей этого потом? Почему не подарил ей хотя бы час покоя?..
— Я уезжаю сегодня ночью, — словно отвечая на её мысли, тихо заговорил Пестель. — Больше меня не ищи и обо мне не спрашивай. Это опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Пообещай мне, что не будешь меня искать. Виктория? Слышишь?..
Виктория кивнула, так и не вникнув в то, что он сказал. Она молча шла за ним, бессознательно подстраиваясь под его широкий шаг, и чувствовала мелкую крупку снега на своем лице. Осознав, что ее ладонь лежит на его руке, она сжала пальцы, судорожно вцепившись в его рукав. Так хотя бы была иллюзия, что он с ней, что она его держит и не отпустит.
Совершенно некстати вернулись мысли о муже. Алексей Дмитрич просто возник перед ее взглядом, как наяву, и Виктория почувствовала, как внутри нее волной поднимается злость на него, и на Пестеля, и на всех мужчин сразу. Если бы не Алексей Дмитрич, она бы провела с Пестелем все время до самого последнего часа. Если бы не Пестель, она бы не мучалась так, как сейчас, и жила бы спокойно. Если бы не все, кто хоть как-то причастен к назревающей революции…
Виктория судорожно вздохнула. Ей не хватало воздуха.
Этих «если бы» было слишком много…
— Ты злишься, — констатировал Пестель, от внимания которого не ускользнули изменения, произошедшие на лице Виктории.
— Какая наблюдательность, — не удержалась от язвительности женщина.
Пестель тихонько сжал ее пальцы.
— Так будет лучше. Лучше сейчас, чем потом.
Виктория так и не поняла, что он имел в виду, говоря эти слова. Она задыхалась от боли, шагая рядом с ним и ни на одну секунду не забывая о том, что это в последний раз. В последний раз она слышит его голос, в последний раз чувствует его тепло, в последний раз вдыхает его запах…
Нет-нет-нет, это не так, это не может быть правдой!.. Что бы он ни говорил, она найдет его! Она не станет сидеть, сложа руки, и покорно ждать, когда его расстреляют!.. Она пойдет за ним и в тюрьму, и на каторгу, она бросит мужа и привычную жизнь, она…
— О чем ты сейчас думаешь? — спросил вдруг Пестель, и Виктория резко остановилась.
Посмотрев на него злобно и яростно, она спросила, с трудом скрывая отчаяние в голосе:
— О чем, как ты думаешь, я могу думать?!
— Догадываюсь, — кособоко усмехнулся Пестель. — Поэтому и спросил.
Виктория посмотрела на него со смешанным чувством. Она уже балансировала на грани удивления и злости. Ярость рождалась в ней медленно, но верно. Она чувствовала — если не уйти сейчас, они рассорятся. Страшно рассорятся.
— Тебе кажется это смешным? — холодно спросила Виктория, и Пестель вновь принял серьезный вид.
— Нисколько.
Повинуясь внезапному порыву, Виктория отняла у него свою руку и бездумно сунула ее себе в карман. Они больше никуда не шли, а просто стояли у перил и смотрели на серую воду.
Пестель молчал. Виктории хотелось растормошить его, заставить говорить, накричать, заявить, что из-за него она потеряла все, но она молчала тоже, в яростном бессилии сжимая и разжимая пальцы.
— Это было неизбежно, — сказал Пестель, нарушая тишину.
Его слова прозвучали, как звук сухих листьев на ветру.
— Не стоило и пытаться, — откликнулась Виктория, в отместку стараясь задеть его посильнее.
Удар попал в цель — она увидела, как на обычно бесстрастном лице Пестеля промелькнула тщательно скрываемая боль. Он вздохнул глубоко и медленно, а потом сказал:
— Наверно, мы попрощаемся здесь.
— Отлично.
Виктория развернулась и, оскальзываясь на обледенелой земле, пошла по пустынной набережной. Не сделав и десяти шагов, она остановилась и обернулась. Женщина знала, что он смотрит ей вслед.
— Не пытайся меня найти! — еще раз напомнил Пестель, доведя Викторию до состояния чистого бешенства.
— И не собираюсь! — процедила она сквозь зубы. В горле стоял ком.
Она развернулась и ушла, больше не оборачиваясь, спиной чувствуя его внимательный взгляд. Она не собиралась говорить ему «прощай». Она не считала эту встречу последней.
Она уже знала, что завтра утром уедет из Петербурга за ним.
Пестелю не обязательно знать об этом сейчас. Виктория ничего ему не скажет. Ни ему, ни мужу. Просто уедет. И все. Все так просто. И ничего страшного не случится, все как-нибудь обойдется. Все же было хорошо до этого времени? Все будет хорошо и впредь. Уже завтра они увидятся снова, Виктория теперь в этом не сомневалась совсем. Они же не сказали друг другу «прощай». Этот — последний — факт Виктория почему-то считала самым важным.
Осталось только вернуться домой и собрать вещи. Она легко договорится с кем-нибудь, чтобы ее довезли до границы. Она делает это уже не в первый раз.
Нужно только вернуться домой.
Нужно только вернуться…
***
Виктория не пошла в свою квартиру сразу. Не смогла. Обогнув улицу и выйдя на проспект с другой стороны, она бесцельно пошла прочь — куда угодно, лишь бы не видеть знакомых окон, за
