Он устал. После встречи с Сергеем и его отнюдь не приятных новостей о том, что, возможно, на Украине их ждет предатель, он чувствовал себя выжатым, как лимон. Ему хотелось забыть обо всем хотя бы ненадолго, не контролировать в разговоре с кем-либо каждое свое слово, просто уснуть и проспать много часов подряд. Пестель желал решить нависнувшие над ним проблемы и приступить к основной задаче. Он чувствовал, как уходит время, корил себя — за вынужденное промедление, других — за их нерешительность. У него болела голова и спина, а ног он почти не чувствовал.
Пестель хотел, чтобы Виктория наконец ушла и больше никогда не появлялась, но в то же время он боялся ее отпустить, потому что она уже успела увидеть и услышать столько всего, что хватит на пожизненную ссылку всем, кто собирался в гостиной Рылеева. Он отодвинул от себя лампу, чтобы не так ярко било в глаза, и напомнил о себе:
— Я слушаю.
Виктория села на стул в углу и, сложив руки на коленях, опустила глаза в пол.
— Меня ищут, потому что я не должна находиться в Петербурге.
— Почему? — спросил Пестель, совсем не удовлетворенный таким коротким ответом.
Виктория на секунду подняла голову, кинув на мужчину опасливый взгляд из-под дрожащих ресниц. Она словно взвешивала каждое свое слово, прежде чем ответить ему.
Пестель не торопил ее. Он сидел, глядя прямо на девушку, и ему отчего-то было то жарко, то холодно. Растирая мокрые ладони в попытке согреть их, Пестель мучительно пытался сконцентрироваться на разговоре. Виктория медлила. Когда она наконец заговорила, ее голос звучал тихо и холодно, так, словно каждое слово доставляло ей боль:
— Мой отец прошел три войны. В войне с Наполеоном был дважды ранен, но не покинул поле боя. Сражался за Россию против врага… а потом был отправлен на вечную каторгу за измену Родине, которую не совершал, — Виктория замолчала, и лишь ее глаза смотрели упрямо и горели странной решимостью. — Мама пыталась добиться аудиенции с императором, просила его о милости… Моего отца оговорили, он всего лишь был в плену… Все закончилось тем, что нас выслали из Петербурга. Не вслед за отцом, но без права вернуться назад.
Последние слова долетели до Пестеля очень глухо, как будто из-под воды. Он тряхнул головой, скидывая с себя холодное оцепенение, и молча отвел взгляд. Очень хотелось пить — губы были жаркие и сухие.
Он встал и медленно подошел к окну, где Виктория оставила кружку с молоком. Выпив ее залпом, прислонился спиной к холодной стене и сверху вниз посмотрел на сидевшую у окна девушку. Война, император, Наполеон… Он не понял ни слова из того, что она сказала.
— Так значит, ты скоро уедешь из Петербурга? — спросил он единственное, что уловил из ее рассказа. Одеревеневшими пальцами он дергал непослушную застежку, ослабляя воротник мундира, который в одно мгновение превратился в настоящую удавку.
— Мне придется уехать, — ответила Виктория, следя за ним пристально и настороженно. — Но пока это возможно, я буду оставаться здесь… Я хотела лишь увидеть Александра… Увидеть того, кто волен распоряжаться судьбами других людей так легко, словно это ничего не значит! Но теперь я хочу большего.
— Интересно знать, чего же, — хмуро высказался вслух Пестель, не ожидая, впрочем, ответа, но Виктория встала со своего места и, глядя ему в глаза, горячо прошептала:
— Я хочу доказать ему и другим, что он такой же человек, как и все мы.
Пальцы соскочили с воротника мундира и зависли в воздухе. Пестель смотрел на девушку и молчал. Её глаза были так близко, что он мог видеть свое отражение в её зрачках. Губы слегка вздрагивают от переполнявших её эмоций, грудь поднимается тяжело и медленно, тонкие пальцы мнут юбку. Виктория стояла перед ним, гордо откинув голову назад, и даже не подозревала, как была прекрасна в эту секунду. Даже в своем простом и некрасивом платье она выглядела лучше, чем любая из всех придворных красавиц, виденных Пестелем за его жизнь. Он должен был догадаться, чем вызван её интерес к революции и императору. Должен был понять, почему она носит недорогие наряды и говорит с ним так, словно она его товарищ по полку.
Война, Александр, ссылка… Так значит, она хочет спасти отца?
— Весьма странный способ помочь своему отцу, — заметил Пестель. — Тем более, прошло уже столько лет…
— Отец умер, — выпалила Виктория, отводя взгляд от лица мужчины.
— Значит, это месть? — чуть наклонив голову набок, уточнил Пестель.
Кусая губы, Виктория тряхнула головой.
— Нет. Я просто не хочу, чтобы это повторилось… С кем-нибудь еще.
Пестель кивнул, показывая, что все понял. Девочка, впечатлившись смертью отца на чужбине, приехала в Петербург, чтобы установить в России справедливость. Сама того не заметив, девочка заигралась в политику и попыталась влезть туда, куда ей уж точно лезть не стоит. Определенно, эту девочку нужно отправить домой, и как можно скорее.
— Ну вот что, — Пестель положил руки на плечи Виктории и, отодвинув ее от себя, уверенно заявил: — Во вторник я уезжаю из Петербурга — изменились планы, и мне нужно срочно возвращаться на Украину. До границы поедешь со мной, потом я найду надежного человека, который согласится отвезти тебя, куда скажешь. Кондратий сам бы сказал тебе об этом самое большее — через неделю. И уж точно через две недели он сам повез бы тебя назад. Так что я облегчу ему задачу. Не благодари, — заметив, что Виктория пытается что-то возразить, добавил Пестель.
Девушка поджала губы, но сказать что-то еще не посмела. Он наблюдал за ней еще несколько секунд. Кротко потупив взор, Виктория молчала. Пестель уже успел изучить ее за эти несколько дней знакомства и знал: за этой мнимой покорностью скрывается что-то большее.
— Я поняла, — наконец ответила девушка, вздыхая глубоко и печально. — Я ценю Вашу помощь.
Пестель не мог не заметить этот нарочито официальный тон, к которому до этого момента Виктория прибегала крайне редко. Подавив тяжелый вздох, он прошел мимо Виктории и вышел из комнаты. Мысль о том, что придется вести ее домой этим вечером, вдруг показалась ему слишком гнетущей. Решив, что не случится ничего страшного, если он позволит ей остаться у себя еще на одну ночь, Пестель вновь заглянул в комнату и коротко распорядился:
— Сегодня ты спишь здесь. Если что-то случится, я буду в соседней комнате.
Теперь, когда в разговоре была поставлена точка, он мог спокойно выдохнуть. На коротком
