— Ты хочешь спать, — сказал демон, замечая, что она устало опускает голову к плечу: Михаил видела, что так делают смертные, пусть поверит, что именно так действует недостаток благодати. Откуда ему знать наверняка, никто из демонов никогда еще не брал в плен архангела. — Иди ко мне, — он обнял ее одной рукой, но Михаил убрала ее со своей талии. — Ну хорошо, нет так нет, — он улегся на ее волосы, продолжая наблюдать из-под ресниц. Михаил, изображая с час спокойный сон, словно бессознательно положила руку ему на бедро: Хастур сразу же, как она и предполагала, придвинулся ближе, и она смогла дотянуться пальцами до ножен.
Сон не нужен демонам, он для них — ненужное удовольствие, но Хастур себе в них никогда не отказывал. Когда он по-настящему уснул, Михаил вытащила нож из ножен у него на поясе и принялась осторожно отрезать свои волосы, раньше спускавшиеся до середины бедра, слушая его мерное дыхание. Хастур любил обернуть ее волосы вокруг своей шеи, намотать на руку, вот и сейчас он спит на них, вдыхая запах и наслаждаясь мягкостью прядей. Михаил тряхнула короткими волосами и поднялась на ноги, приблизилась к краю пентаграммы. Земля задрожала под ней: кровь потекла из глаз, и выступила на губах розоватая пена от напряжения, но треснул свод пещеры, и когда Хастур недоуменно поднял голову, скала обрушилась на него многотонным весом. Нарушился рисунок, и Михаил взмолилась брату, упав на колени без сил.
Кроули не желал вмешиваться. Он видел, как герцога ада заваливает валунами, как он выбирается из-под них невредимый, но время уже упущено, и теперь между ним и обессиленной Михаил, оставшейся практически без благодати, стоит Габриэль, держа в руке сверкающее копье, а Михаил спокойно поправляет на себе мужской плащ явно с его плеча. В руке ее Хастур заметил собственный выкованный им в аду клинок.
— Слушай, — вдруг спросил Кроули у Азирафаэля. — Ты не знаешь, кем была Вельзевул до падения?
— Я видел ее всего однажды, — отозвался ангел. — Больше не мог.
— Почему?
— Свет ее был нестерпим порой даже для меня, — пояснил Азирафаэль. — Она была как Денница.
— Как Люцифер?!
— Да. С ними обоими были только Габриэль и Михаил. И Хастур. Хастур мог смотреть на кого угодно.
========== Часть 6 ==========
Больше всего на свете Азирафалю хотелось закрыть глаза, остановить время, отмотать его назад, до самого Апокалипсиса, и молчать-молчать-молчать о Хогвартсе. Пусть Хассалех не поехал бы в школу волшебства, уж лучше бы Габриэль отбил его из ада, устроив кровавую баню в подземельях, и не случалось то, что будет сейчас: то же побоище, только на земле. Война еще не началась, но уже есть первая жертва из людей, которые не имели никакого отношения к соперничеству Вельзевул и Габриэля за Хасса: Гермиона Уизли, которую постигла участь гораздо более страшная, чем смерть. И что делать с Хастуром, если на Небесах только Габриэль и Михаил могут противостоять ему, но Михаил пропала, а на стороне ада есть еще и Вельзевул, и Габриэлю повезет, если он с ней справится один на один. Азирафаэль высоко ценил его способности, но признавал, что Вельзевул и Хастур вдвоем одолеют его меньше, чем за пятнадцать минут. Сам он… он не любил вспоминать о том, что является воином, каким, кстати, никогда не был Кроули.
— Если ты… позволишь мне ранить себя, несильно, конечно, но тем не менее, если я выведу тебя из строя быстро, то я попробую отвлечь Вельзевул, чтоб дать Габриэлю шанс против Хастура, — наконец задумчиво сказал ангел, с тоской вспоминая позорную схватку с Вельзевул. Габриэль, конечно, похвалил его за храбрость в противостоянии владыке ада, но тут архангел, скорее, больше поощрял намерение, чем результат.
— А Хастур будет стоять и ждать, пока ты освободишься, — ернически ответил Кроули, глядя на него сквозь непроницаемые стекла очков. Раньше он носил такие, чтобы было видно очертания глаз, а змеиный зрачок люди списывали на оптическую иллюзию. — Отличный план, ангел.
— Я не хочу смерти тех, кто не посвящен в это, — Азирафаэль отчаянно посмотрел на демона. — Ни на Небесах, ни на Земле. Это семейное дело Вельзевул и Габриэля, и война между верхом и низом из-за этого ребенка — наиболее бессмысленное действие, когда он просто хочет жить на земле с любящими родителями.
— Неудачно они ему попались, — хмыкнул Кроули.
— Они любят, я ощущаю их любовь, — горячо возразил ангел. — Даже в Вельзевул я чувствовал это по отношению к Габриэлю. Несколько… в извращенном виде, больше похоже на смесь страсти, каннибализма и зависимости, но… это любовь, та, на которую она способна. И Хасса она обожает.
— Как он вообще? — спросил, подумав, демон.
— Хасс? Как может чувствовать себя ребенок, чьи родители хотят друг друга прикончить, — Азирафаэль вздохнул. — Постарайся выжить, пожалуйста, Энтони.
— Странное пожелание, — заметил Кроули. — Что же, не веришь в нашу победу?
— Как раз боюсь, что в возможность вашей победы поверит Габриэль, — ангел посмотрел на него, снял очки и каким-то детским жестом протер глаза. — Ты понятия не имеешь, на что он способен, если зажать его в угол. Габриэль пойдет на все, чтобы победить, поэтому я боюсь не вас, а его.
— На что? Позвонить Богу, спросить инструкции?
— Напомню тебе, что когда он думал, что не сможет быть с Вельзевул, он зачал нефилима и вознамерился создать новый Эдем.
— Теперь и мне не по себе, — через паузу передернулся Кроули. — Твой начальник — это такой тихий омут, что его чертей на два ада хватит. А с виду болван болваном.
— Если бы я сравнил его с кем, то, наверное, из ваших характером на него сильнее всего походит…
— Хастур? — перебил Кроули.
— Нет. Люцифер. Если помнишь, Люцифер тоже со стороны казался святее всех нас вместе взятых, а на деле…
— Я не был знаком с ним близко, — снова прервал демон. — Откуда ты их всех знаешь?
