– Чая? Я подарил ему чай до того, как кузен умер. Я также подарил немного и дяде – в то же время.
– Тогда отчего чашка Лим Тиан Чина хранится у Ян Хон? Она прячет ее с момента его смерти.
Тиан Бай выглядел сбитым с толку.
– Я тебя не понимаю, – сказал он. – В любом случае откуда ты все это узнала?
Мой пульс ускорился. В голове шумело. Его удивление казалось совершенно естественным; я отчаянно хотела ему верить. И будто в ответ на мое волнение, окружающий мир начал рассыпаться и таять. Лотосовый пруд разлетелся, как стеклянная тарелка, а дворик заколыхался, точно от порыва ветра. Тиан Бай изучал меня с тем же странным выражением, но теперь он огляделся.
– В чем дело?
Я больше не могла поддерживать иллюзию реальности. Каменные плиты под нашими ногами исчезали.
– Это сон? – догадался Тиан Бай.
Я хотела что-то сказать, спросить еще о Ян Хон. Но как только он произнес эти слова, сон взорвался, – и вот я уже падаю, кувыркаюсь, несмотря на все усилия, и наконец снова смотрю на спящее лицо Тиан Бая.
Глава 32
Мне следовало вернуться домой. Не знаю, отчего я не смогла поддержать беседу с Тиан Баем во сне. Возможно, дело в моем изнеможении или в том, что мы оба были слишком взволнованы. Как бы там ни было, такой роскоши, как свободное время для рассуждений, у меня сейчас не осталось. Чендану не понадобилось направлять, когда я велела ей ехать домой. Мы вихрем промчались мимо Стадтхейса и городской площади. Солнце почти село, и, хотя я высматривала своего друга-голландца, мы прогалопировали мимо так быстро, что я не заметила, там ли он еще. К тому моменту, как я подъехала к нашему дому, масляные лампы уже зажгли, их теплый свет так отличался от ледяного мерцания умерших. Улица выглядела почти ошеломительно нормальной по сравнению с извилистыми движущимися переходами на Равнине мертвых. Стоя на белой пыльной дороге перед тяжелой деревянной дверью, я ощутила дрожь облегчения, словно никогда и не уезжала отсюда.
Я боялась, что бычьеголовый демон до сих пор стоит на посту, но на тихой улице никого не было. Может, он просто пошел в дозор, однако другая деталь приковала мое внимание. Желтые полоски с заклинаниями, которые мы с няней усердно наклеили на каждую дверь и окно, исчезли. Я с трудом могла представить, что Ама или отец потрудились их убрать. Хотя в этом была и положительная сторона – теперь я могла входить в дом свободно, без опасений задержаться. И все-таки руки дрожали, когда я бросила поводья и спешилась.
Я легко просочилась через парадную дверь. Слишком легко, к моему огорчению. Похоже, я стала до ужаса бесплотной с момента возвращения из мира мертвых. Холл казался диковинно маленьким, но и волнующе знакомым. Я стала подниматься по лестнице, сердце бухало в груди. Никаких признаков няни. Затем я почти бегом помчалась по коридору к своей комнате – настолько возросла тревога. Дверь стояла приоткрытой, и на короткий миг я вообразила, что Ама внутри, но никого там не обнаружила. Кровать, на которой раньше лежало мое тело, опустела; простыни разостлали гладко, без единой морщинки, словно никто и никогда на них не спал.
Задохнувшись, я осела на пол. Накатила волна слабости, и я мысленно ее прокляла. Не время сейчас рассиживаться. Я заставила себя оглядеться. Ничто особенно не выделялось из обстановки. Несколько безделушек стояло на туалетном столике; когда я заглянула под шкаф, часы Тиан Бая все так же подмигивали в темном уголке. Очевидно, их так и не нашли, что не делало чести нашей служанке А Чун и ее хозяйственным навыкам. Не успела я подумать об этом, как горничная собственной персоной возникла в наружном коридоре с кучей белья в руках. Я выбежала за ней. Конечно, она меня не видела, но желание заговорить было так велико, что мне пришлось сжать руки, чтобы не схватить А Чун за плечи. Она шла вниз по лестнице, бормоча сквозь зубы:
– Стирать ночью? Никогда о таком не слышала. Нет, ну и штучка же она!
Когда она прошла через атриум и обеденный зал на первом этаже, я услышала голоса. Семья села ужинать, и, что самое страшное, среди размеренных интонаций отца я различила знакомый девичий смех.
Круглый стол с мраморной столешницей был уставлен едой. Миски риса, тарелки овощей, даже паровая рыба. За столом сидели мой отец, женщина с круглым лицом, показавшимся мне смутно знакомым, и я. По крайней мере, физическая оболочка принадлежала мне. Я недоверчиво глядела на незнакомку с моим лицом. Она носила цветастое платье, которое я вообще не узнавала, и с притворной скромностью клевала пищу. Время от времени она склоняла голову набок и испускала в ответ на обращение дурацкий смешок. «Никогда я так не хихикала», – злобно подумала я. Однако никто вроде бы этого не замечал.
Отец сильно потерял в весе, а его отмеченная оспой кожа стала мучнисто-белой и морщинистой. И все же он находился в приподнятом настроении, глядел на лжедочь и иногда слабо улыбался. Женщина заговорила.
– Ну вот, Ли Лан, мы счастливы, что ты поправилась. Как же ты напугала папочку!
Самозванка жеманно улыбнулась и опустила ресницы.
– Она была очень смущена, когда пришла в себя, – сказал отец. – Даже меня не узнавала какое-то время.
– Не говоря уж обо мне! – расхохоталась женщина. – Что ж, мы не виделись несколько лет, Ли Лан, но я предполагала, что ты вспомнишь родную тетю.
Неудивительно, что она показалась мне знакомой. Эта тетя была одной из сестер отца, которые переехали следом за мужьями в Пинанг. Ее дочь была моей лучшей подружкой в детстве. Мы не виделись несколько лет, однако жизнь в Пинанге, видимо, пошла тете на пользу, поскольку она изрядно растолстела.
– Я приехала, узнав о твоей болезни, но невероятно удивилась, найдя тебя в добром здравии да вдобавок услышав о помолвке!
– Да, и для меня это стало потрясением, – подтвердил отец. – Юноша приходил в гости, хотя я сказал о ее недуге и невозможности визитов, но внезапно, на прошлой неделе, он ворвался без приглашения и заявил, что получил разрешение на ней жениться. К счастью, днем раньше Ли Лан начала подниматься, иначе ума не приложу, что бы мы ему ответили!
Его улыбка излучала истинное счастье. К собственному удивлению, я ощутила ком в горле.
– Значит, брак выгодный, по-твоему? – спросила тетя, одобрительно улыбаясь.
– Да, очень. – Отец положил себе немного жареного кай-лана[60]. – Это тот парнишка из семьи Лим. Помнишь его?
Тетя нахмурилась.
– Ты имеешь в виду того…
– Того, кто с самого начала был помолвлен с Ли Лан.
– О, а я думала, что они разорвали соглашение!
– Разве
