Да-да, теперь я до мельчайших подробностей видел карту. И то, что она менялась, не имело ровно никакого значения. Здания целыми цепочками всасывались в асфальт; другие, наоборот, рвались к небесам поблизости. Но я чувствовал, как поверхность набухает там, где должна пройти волна изменений, и мог предугадать их дальнейший ход.
Чувствовал я и людей. Десяток неподвижных тел, разбросанных по Арене. Одиннадцатый находился неподалёку, и его жизненные функции были в норме. Оодзи. Я покрепче стиснул проклятый флаг и бросился в только что открывшийся разрыв между двумя домами.
Десять минут. Моя пустышка действовала десять минут. Я добрался до стратега всего за шесть. Это было странное путешествие. Как во сне: ты бежишь по тротуару, который у тебя за спиной встаёт на дыбы и, взбугрившись кирпичами, превращается в стену здания. Другая стена в это время поднимается сбоку, маленькие дырочки в ней расширяются до оконных размеров, они овальные и, наверное, мягкие, но на глазах твердеют и обретают острые углы. Теперь это настоящие окна. Прямо по курсу из земли растёт светофор. Крышка на канализационном люке исчезает за считанные секунды, так что ты чудом удерживаешься от падения. Следующий люк ты огибаешь по загадочной траектории — так безопаснее. Впереди, за полквартала отсюда, прямой путь прерывается внезапным провалом, лжеасфальт и псевдобетон там просели и развалились надвое, но ты заранее зришь в корень. Делаешь разворот на сорок пять градусов и сквозь ближайший супермаркет несёшься к соседней улице. Строй унылых кассовых аппаратов шепчет тебе вслед: «Спасибо за покупку». За кассами в полумраке маячат ряды полок; темнота милосердно скрывает лежащие на них муляжи товаров, однако шаги твои будят гулкое неприятное эхо в проходах. Тебе не терпится вырваться на волю: там душно и тоже страшно, но, по крайней мере, тебя не грозит раздавить потолок. Здесь, в магазине, он проседает как пластилиновый. Но ты уже одной ногой на улице, и жалкая имитация стекла не остановит тебя.
Схлопнувшийся супермаркет выпускает наружу струю затхлого воздуха, который лишь на полградуса прохладнее внешней среды. Прощальный салют — и огромное здание складывается, как карточный домик. Оно существовало лишь для тебя, такого больше не повторится. Ты чувствуешь, что цель близка, и это заставляет тебя нервничать. Ты почти ослеп от волнения. Но все изменения в этом городе словно огненными письменами выгравированы на твоей коже, поэтому ты можешь действовать безошибочно. Ты воистину родился в рубашке.
Но вот и Оодзи. Он стоит в конце улицы, боком к тебе, неподвижно уставившись в одну точку остекленевшими глазами, и вряд ли ты когда-нибудь ещё увидишь на его лице подобное выражение. Ты окликаешь его дважды, трижды, уже подозревая неладное, однако по инерции двигаясь вперёд, и, только поравнявшись с домом, который закрывал тебе обзор, наконец-то понимаешь, чего именно ты не учёл. Вот этого существа размером с трёхэтажный дом, которое поворачивает к тебе конусовидную голову, неприятно похожую на человеческую…
А деточка выросла, подумал я, глядя на эту самозародившуюся сущность. Почему-то я не сомневался, что это то же самое существо, которое переделало под себя мой капкан, и то же самое, которое ошивалось около флага. А, может быть, весь город был его продолжением. В таком случае, мысленно подытожил я, нам всем крышка. Оно прихлопнет нас, как мух.
Его голова была вытянутой и заострялась к макушке. Если б не это, я мог бы поклясться, что где-то видел его лицо. Хотя от живого лица человека оно отличалось, как лицо памятника. Коричневатые, чёрные, серые пятна — псевдобетон, псевдоасфальт, псевдоглина. Одинаковый материал, но разная фактура. Это выглядело… гм, монументально.
Однако статуи не могут двигаться. А оно, отвернувшись от Оодзи, потянулось ко мне рукой.
— Осторожно, Бор! — Его крик прозвучал одновременно в воздухе и у меня в наушниках. — Беги!
Флаг, вспомнил я. Если я каким-то образом передам флаг стратегу, этот кошмар наконец-то закончится. И вместо того, чтобы нестись от руки прочь, я бросился ей навстречу.
Истукан склонился ниже. Его пятерня с растопыренными пальцами неуклонно тянулась ко мне. В центре ладони зияла аккуратная тёмная звёздочка. Она почему-то смущала меня больше всего остального.
В критических ситуациях, на мой взгляд, следует придерживаться самого простого плана. Я отнюдь не записывался в камикадзе. Рассчитывал увильнуть в сторону на последней стадии нашего сближения. Но мой противник оказался не так-то прост. Я почувствовал это на собственной шкуре и только потом увидел глазами: по бокам от меня биоткань вспучилась, образовав две большие волны. Они катились параллельным курсом, слегка опережая жадную длань истукана и собираясь сомкнуться где-то у меня за спиной. Хорошая была идея, подумал я, жалко, что не сработала. А дальше думать было некогда: пятерня загородила мне весь обзор. В последнем отчаянном броске я поднырнул под неё, успев ещё заметить, что тёмные трещины на ладони внезапно расширились. На сей раз псевдоасфальт меня не подвёл. Лёжа на пузе, я пролетел по гладкой дорожке несколько метров. Бесценный флаг был крепко прижат к груди. Когда скольжение моё замедлилось, я перекатился к подножию одной из застывших волн. И очень кстати. До истукана дошло, что он промахнулся. Его медлительная туша начала распрямляться. Длинная бескостная рука пришла в движение, скользнув мимо меня наподобие жирной тропической змеи. Я не стал дожидаться следующей пакости — Оодзи был в пределах досягаемости. Швырнув ему флаг, я перемахнул через скользкую стену. Точнее, я всё ещё карабкался на неё, когда в ушах раздался предостерегающий крик стратега и вслед за тем здоровенный кулак весом не менее тонны впечатался в поверхность, служившую мне опорой. Дальнейшее виделось мне всё более смутно. Моё затянувшееся падение вниз, странное отсутствие света и мелькающие в темноте зеленоватые вспышки, которые я принял за звёзды из глаз. Потом я и впрямь обо что-то стукнулся, и все сигналы от окружающего мира временно прервались.
Интермедия. Иерархи
Для того, кто покидал кабину центрального лифта и ступал на грязноватый, с разводами, пол, десятый этаж АВ-Башни выглядел необитаемым. Чтобы обнаружить на этом уровне признаки жизни, следовало пройтись по длинному коридору, который спиралью раскручивался от центра к стенам. Идущий оставлял за спиной несколько комнат, начинённых автоматизированными компьютерными системами. Назначение большинства из них для стороннего наблюдателя осталось бы неясным — не в последнюю очередь из-за отсутствия табличек или иных опознавательных знаков. Но чужаки сюда не попадали, а своим было известно, что здесь сосредоточены системы наблюдения за городским климатом и за уровнем всеобщего
