Машина пробуждения

Очень важно, чтобы ты сейчас прислушался и постарался понять то, что я скажу: поклоняясь богам, ты действуешь на собственный страх и риск. На свете и в самом деле существуют создания, чья природа лежит за гранью твоего понимания. Это Первые люди, пришедшие до нас; в своем могуществе они бы­вают и добрыми, и злыми, и капризными. Многие приписыва­ют им божественную сущность. Но только то, что кто-то старше, мудрее или даже обладает силами, которых нет у тебя, еще не дает ему права присваивать себе этот статус. Они яв­ляют собой загадку, которую подавляющее большинство лю­дей, судя по всему, просто не способны разгадать. Создания эти являются нам под видом могущественных духов, существ и стихий, облаченные в одеяния вечности, но если на свете и есть кто-то вездесущий и всеведущий — подлинный боже­ственный свет, — то я с таким не встречалась. — Она помедли­ла, постучав пальцем по своим сливовым губам. — А уж мо­жешь поверить, я искала.

— ИскалаИИскалаИИскала.

Эшер привалился спиной к оконной раме, касаясь, будто в поцелуе, покрывшегося инеем краешка бокала.

— Если уж кто и мог бы найти доказательство существова­нию богов, — проворчал он, — так это мисс Манфрикс. — Великан равнодушно взглянул в окно, проследив за взглядом Купера. — Она очень... дотошная.

— Ты все еще злишься, что я солгала тебе. — Интонации Сесстри были куда более мягкими, чем ожидал услышать от нее Купер.

Эшер грубовато фыркнул:

— Ни капельки, любовь моя. Я злюсь лишь потому, что ты не ляжешь со мной в одну постель.

— Как пошло! — отсутствующим тоном произнесла Сесстри, хотя Купер прямо-таки почувствовал, как вокруг их бе­седы затягивается тугая петля ссоры. — А мне-то казалось, ты получил хорошее воспитание.

— Воспитание! — возмутился Эшер, не отводя взгляда от окна. — Что такое воспитание? Колокола, женщина, да это словечко — всего лишь забавный способ сказать, что мужик достаточно натренирован, чтобы успеть вытереть свой конец и натянуть штаны до того, как его жена войдет в комнату и уви­дит в ней дочку портного, которая с раскрытым ротиком стоит на коленях, растрепанная и такая сексуальная в этом своем узком корсете посреди украшенной скандального вида нижним бельем спальни, такая пухленькая, страстная и, кхм, жгучая... — Он вздохнул, успокаиваясь. — Вот что такое ваше воспитание.

— Ты пьян, — сказала Сесстри. — Ступай в постель.

— ТвоюПостельМоюПостель.

Он пропустил ее слова мимо ушей и заговорщически под­мигнул Куперу:

— Есть ровно две вещи, которые любой мужчина понимает о Сесстри Манфрикс, как только ее видит. Во-первых, нет и не будет в его жизни женщины более прекрасной. Во-вторых, у него нет ни единого шанса настругать с ней детей.

Эшер пьяно гоготнул, вновь опустив нос в стакан, а затем пожал плечами и рыгнул.

Сесстри, похоже, совершенно не обиделась. Более того, она даже кивнула. Это был едва заметный кивок, словно она со­глашалась с ним, но собственная красота не только не была ей интересна, но даже тяготила.

— А почему вы разыскиваете этого шамана? — спросил Ку­пер в пустоту, пытаясь сменить тему.

Эшер распрямился, внезапно полностью протрезвев.

— Пока все это не началось, — произнес он, устремив на Купера взгляд цикламеновых глаз, — я научился никогда не запоминать своих снов. Теперь же мне просто некуда от них деваться, и в них всегда ко мне являются не находящие покоя Умирающие. Умирающие приходят в Неоглашенград, чтобы обрести забвение Истинной Смерти, освободиться из пляски жизней, надеюсь, пока понятно? — (Купер кивнул.) — Это осво­бождение в последнее время стало довольно трудно заполу­чить. Поток паломников притом не иссякает, и на улицах те­перь полным-полно тех, кто прожил сверх отмеренного им срока. И это... это куда хуже, чем просто проблема перенаселе­ния. Без Истинной Смерти колеса мультиверсума начинают замедлять свой ход, как шестеренки без масла. Существует... некое заболевание, я полагаю, которое продолжает распростра­няться и оказывать свое влияние на всех. Я пытался найти кого-нибудь, кого угодно, кто мог бы нам помочь, но у меня ничего не вышло, и вот мы сидим здесь.

— Сварнинг, — кивнул Купер. — Тот парень, что напал на нас в Неподобии, упоминал о нем. А еще о нем говорила та старая рассеянная с апплсторища.

— Развеянная. Апостабище. — Сесстри произнесла это спо­койно, но с нажимом. — Да. Ладно... ладно. Похоже, всем при­сутствующим известно про сварнинг, вот только никто и понятия не имеет, что с этим делать и когда болезнь захлестнет мир, подобно чуме. — Она отвела взгляд. — Как бы то ни было, в последние годы князя почитай что и нет. Кому-то надо при­сматривать за этим городом.

По всей видимости, непонимание достаточно явственно от­разилось на лице Купера, поскольку Сесстри поспешила по­яснить:

— Чисто теоретически городом управляет князь, хотя в от­дельных округах власть принадлежит аристократическим се­мьям Круга Невоспетых — совета благородных. Вот только некоторое время назад князь заперся в своем дворце, Куполе. И, опять же, никто не знает почему. Возможно, он просто ре­шил сбросить с себя груз ответственности...

Голос ее затих. Сесстри сидела, разглядывая свой бокал.

Эшер еще немного помолчал, а затем потряс головой, слов­но пытаясь прочистить мысли. Потом он улыбнулся и жизне­радостно заявил:

— Тот еще вечерок выдался. Неплохо бы теперь и поспать, утро вечера мудренее. Может, нам и не удастся исцелить все­ленную, зато, глядишь, придумаем, как помочь нашему новому приятелю Куперу Ошибке.

К тому моменту у Купера уже поплыла голова от всего окружавшего его безумия и крепкой выпивки. Он поставил бокал на столик — с чрезмерной силой, бухнув им, словно мо­лотком.

Молчание нарушил вопль, раздавшийся снаружи.

Зазвенело разбитое стекло, и Сесстри закричала. У окон возникли силуэты людей, в следующую секунду полезших внутрь, и тогда Эшер пришел в движение; подобно дымному вихрю он метнулся в эркер, выведя из строя сразу двух про­тивников, одетых в плащи из коричневой кожи; головы муж­чин столкнулись друг с другом с отчетливым хрустом.

От неожиданности Купер подскочил в кресле и тут же по­нял, что его словно парализовало. Он не успел еще испугаться, но — при