Машина пробуждения

ногой. В безумном сознании роились мысли о том, мертв этот парень или же просто спит и есть ли вообще хоть какое-то различие между двумя этими состояниями.

— Спят ли спящие? Дочери запада? — Уолтер умоляюще посмотрел на капитана. — Все узники в узилищах. Безвинные и виновные. Все радуются, все скорбят, все живут и все умира­ют? Спят ли спящие?

— Да, да, Уолтер, мальчишка в полном порядке. Не волнуйся.

Боул совершенно не заботили чувства ее матроса, но все равно она предпочла его успокоить. Было бы не очень хорошо, если бы ее счастливый безумец расстроился и утратил свои профессиональные качества. Впрочем, профессионализм на борту этой лодки, похоже, даже и не ночевал.

Уолтер запустил пятерню в длинные зеленовато-желтые кудри.

— Призрачные миллионы, да, — кивнул он, видимо удо­влетворенный ответом. — Земли мертвых переполняются бы­стро.

— Ты слишком часто беспокоишься, старик.

Капитан могла бы не обращать на него внимания, но ее по­корила тревога в глазах безумца, прямо как в тот первый день, когда она согласилась принять Уолтера на борт. Он понуро посмотрел на нее из-под широкополой шляпы.

— Кто проходит хоть фарлонг[13], забыв о сочувствии, тот идет, наряженный в саван, на собственные похороны, — произ­нес матрос таким тоном, словно объяснял что-то ребенку.

— Ну ладно, тогда можешь беспокоиться, если уж для тебя это так важно. Возражать не стану.

— Капитан Боул, — прервал ее голос, раздавшийся из-за спины, — раз вы так увлечены утешением своего домашнего питомца, то, полагаю, мы уже прибыли к месту моей высадки?

Тэм вышел из рубки; в свете факелов его рыжие курчавые волосы казались отлитыми из бронзы. Не успел он толком оттереть чужие потроха со своего лица, как госпожа уже по­гнала его забирать посылку. Посылкой оказался человек. Тэм вздохнул, пробежав пальцами по кровавым разводам на лац­канах, и с жалостью посмотрел на живой груз. Парень был хорош собой, хотя и полноват, но всякий, кому не посчастли­вилось привлечь к себе внимание маркизы Теренс-де’Гис и ее механизированной мамаши, автоматически превращался про­сто в собачий корм. Тэм не знал, зачем Лалловё понадобилось, чтобы зановорожденный оказался там, куда его сейчас вез­ли, — возможно, она собиралась использовать его в качестве приманки для бледного побирушки, если, конечно, этот кусок мяса действительно хоть сколь-нибудь был важен для Эшера. Госпожа испытывала прямо-таки нездоровое влечение к тому человеку.

Тэм заставил себя собраться и хлопнул в ладоши, привлекая внимание капитана, — Боул не доверяла тем, у кого были на­столько ухоженные руки, но всем порой хочется кушать, а мар­киза платила за работу лучше, чем кто бы то ни было.

— Слушаю, — кротко отозвалась капитан, помня об обещан­ной ей награде.

Впрочем, банда головорезов, устроившая нападение на дом Манфрикс, подобающей награды не получит. Везунчики, како­вых было большинство, просто погибли и теперь наслаждались свободой под новыми небесами. Буквально парочке удалось выйти из схватки без серьезных увечий, но все остальные по результатам предприятия лишились кто глаза, кто руки, а кто и уполз с распоротым брюхом и вываливающимися внутрен­ностями. Во имя колоколов, парочка знала толк в драке!

Боул наблюдала за погромом со стороны. По задумке опе­рация должна была пройти с хирургической чистотой и точно­стью — удар был нанесен вскоре после заката, когда бдитель­ность намеченных целей будет практически усыплена. Ха! В данном случае разница оказалась невелика. Как догадыва­лась капитан, серый человек был истинным мастером едино­борств. Как-то раз ей довелось стать свидетелем дуэли, в кото­рой сражался один из преторианцев князя Ффлэна, воин из гарнизона Пути Забытых Техник, и в его движениях было что-то от проворства и грациозности пепельного великана. Но Эшер к тому же сражался голыми руками. Казалось, он был сразу везде и всюду.

Да и девку, Манфрикс, завалить оказалось не проще. Как бишь информатор описал ее в донесении? «Не имеющий важ­ности деятель науки». Бедняга сильно пожалеет о своих словах, когда до него доберутся те наемники, кому удалось пережить жгучие поцелуи ее кинжалов.

Капитан отказалась принимать участие в каком бы то ни было кровопролитии. И только совершенно безумное количе­ство монет, обещанных маркизой за сегодняшнее предприятие, убедило Боул вообще присоединиться. Она согласилась при­нять участие в деле, но когда головорезы, заплатив дорогой ценой, вытащили тело из дома, приняла груз, но не пустила ни одного из них на борт своего корабля, баржи «Яркой». «Суд­на», — поправила себя капитан, покачав головой. Многое из­менилось с тех пор, как долгие жизни назад она была адмира­лом, но некоторым правилам Боул осталась верна. Этические принципы. Как бы их ни потрепало время... Колокола, их действительно сильно потрепало.

Мысли о столь неумелом похищении улетучились, едва баржа свернула за изгиб канала и перед глазами Боул выросла конечная цель маршрута. Высокое белое здание — наполовину крепость, наполовину дворец; при виде его сверкающих в ночи стен у капитана всякий раз перехватывало дыхание. Правда, раньше у нее никогда не было повода остановиться здесь и по­глазеть, не говоря уже о том, чтобы причалить к обросшей тиной мраморной пристани, выдававшейся в канал бледным пальцем.

— Наконец-то, — облегченно вздохнул Тэм. — С радостью поменяю баржу на бордель.

Ля Джокондетт был не просто борделем — он служил напо­минанием о тех днях, когда проститутки Неоглашенграда пра­вили, словно королевы, своим собственным районом, Покабогатом. Когда-то печати, делавшие шлюх пленницами сутенеров и владелиц притонов, ничем не отличались от тех, что носили нынешние правители. Аристократы, губернаторы и куртизан­ки — их жизни были слишком важны для города, чтобы быть прерванными такой неприятной мелочью, как смерть. С глубо­чайшим почтением они принимали знаки, привязывавшие их к телам, к городу, к исполняемым ими обязанностям.

Времена изменились.

Куртуазность давно вышла из моды, знать выродилась в кучку семейств, цепляющихся за последние крупицы былой роскоши, а шлюхи в эти дни стали просто шлюхами, были ли они привязаны к своим телам или работали по старинке. Но Ля Джокондетт сохранял чуть большую искру давешнего ве­личия, и монументальное здание напоминало городу о том, что когда-то проститутки стояли не ниже прочей знати этой реаль­ности. Мужчины и женщины, привлекательные и душой, и те­лом, делали чуть легче путь Умирающих и прочих паломни­ков — даже для мертвых святых, прибывших,