— Иди на хрен! — нахмурился Купер. — Ты вообще-то учить меня должен, а не издеваться над культурным наследием моей родины. Посмертие и без того штука не самая простая.
— Какое еще посмертие? — с неподдельным удивлением спросил Эшер, разглядывая троицу покупателей, что, горделиво задрав носы, волокли на себе ярко раскрашенные мешки. — Существует лишь жизнь.
— Бессмыслица какая-то, — заявил Купер, ощущая, как его смятение начинает перекипать в гнев. Вот и хорошо — с гневом он мог совладать, гнев был ему знаком. — Если я жил и умер, то это место, где бы оно ни находилось, предназначено для посмертия. Ведь я попал сюда после смерти, так?
— Нет! Благословенные обдристанные колокола, это только начало, — вот что я пытаюсь донести до тебя. — Эшер скривился, стараясь как можно аккуратнее выбирать слова. — Ты живешь, и живешь, и живешь, и однажды, если, конечно, повезет, останавливаешься.
— Так, давай напрямик: ты утверждаешь, что когда кто-то умирает... он просто просыпается где-то еще? — Купер поморщился, представив себе сотню таких пробуждений, какое он испытал этим утром. А потом и тысячу. — А ты? Ты тоже умер?
— Я древнее самой грязи, — усмехнулся Эшер.
Купер был ошеломлен тем, с какой легкостью его спутник рассуждает о столь важных вещах. С другой стороны, если все, сказанное им, — правда, то кому бы все это не приелось за многие и многие тысячи дней?
— А потом они опять умирают и просыпаются где-то еще? Снова, снова и снова?
— Большинство и в большинстве случаев.
Лицо Эшера на долю секунды исказила угрюмая гримаса, но ее тут же вновь сменила привычная маска напускного спокойствия. Но чуть дольше он стоял, делая глубокие вдохи и обхватив себя руками, словно ему очень неуютно.
— Точно. Кроме кровавых шлюх. Они-то остаются здесь.
— Верно, — кивнул Эшер.
Река мыслей Купера прорвала дамбу, и вопросы хлынули неудержимым, непрерывным потоком:
— А мы все попадаем в одни и те же места? Что происходит, если мы просто не хотим начинать все заново? Почему я проснулся в своей одежде? И все люди просыпаются вот так — на каком-нибудь холме? Откуда возникают наши новые тела? Откуда ты знал, где меня искать? Ты кто-то вроде социального работника? И почему именно я? Почему ты помогаешь мне, ведь миллионы людей, должно быть...
— Сделай глубокий вдох!
Эшер обхватил подопечного за плечи, но любые наставления сейчас были бессмысленны.
В голове Купера гремел водопад мыслей о том, какие еще странности возможны в этом мире: принимая факт, что не спит и не находится в коматозном состоянии, он должен был смириться и с тем, что только что совершил прогулку по мощеной улочке, где убийство проститутки — обыденная часть ее ежедневной работы. Он цеплялся за руку явного психопата, слышал голоса в своей голове — каких еще оттенков безумия следовало ожидать в будущем? Драконов? Зомби? Темных властелинов или империй зла? Контроля над разумом? Проказливых богов или строящих коварные планы инопланетян? Все эти варианты он отбрасывал один за другим ввиду их полной бессмысленности и несоответствия этим окрашенным в цвет хрома облакам и душе кровавой шлюхи, не способной вырваться из собственного тела. Купер осознал, что, чему бы он ни учился в течение жизни, единственной его сильной стороной и надеждой на данный момент могло стать лишь молчаливое признание собственного невежества.
Эшер, казалось, и вовсе не замечал постигшей Купера внутренней катастрофы.
— Ты очень скоро во всем разберешься. Нет, мы не следуем в наших жизнях по единому пути — мы уходим туда, куда тянет нашу душу, а потому прошлая наша жизнь редко всерьез отличается от последующей. Мы те, кто мы есть, отныне и вовеки веков. Часто мы просыпаемся более молодыми, и иногда разница в возрасте очень велика, но иногда оказываемся и старше. Тут, Купер, всегда есть место случайности.
— Подожди, что там насчет «прошлая наша жизнь редко всерьез отличается от последующей»? — Купер оттолкнул Эшера и широко развел руками. — По мне, так это все вообще ни хрена не похоже на то, к чему я привык!
Эшер помедлил, прежде чем ответить:
— Разумеется, случаются и исключения из правил. Это люди отважные, амбициозные или, — серый человек ткнул пальцем в самого Купера, — несчастные тупицы. — Тут Эшер предпочел сменить направление разговора. — Бывают и другие виды исключений. К примеру, кровавые шлюхи или большинство членов городского парламента привязаны контрактом к этому миру, городу и своим телам-тюрьмам.
Купер испытывал страх и облегчение в одно и то же время. Облегчение — от того, что сельские байки про Бога и рай, которые ему рассказывали в детстве, оказались столь же далекими от правды, как истории про космических ниндзя из японской манги. И страх, поскольку ничто из опыта прежней жизни не могло подготовить его к этому дню. Даже его острый язык был сейчас бесполезен.
— Но насчет жизни... Сесстри же сказала, что она не вечна? Этот город, Неоглашенград, — ведь сюда люди приходят действительно умирать, по-настоящему?
— Верно. — Эшер старался говорить как можно мягче. — Люди живут ровно столько, сколько должны, хотят они того или нет. Ближе к концу они отправляются в... нечто вроде паломничества. Существует много путей покончить с собой, если тебе этого в самом деле хочется, но только Подлинная Смерть дарует полное забвение. Не так уж много мест разбросано по разным мирам, где Подлинная Смерть способна прийти к тому, кто в ней нуждается, и ее благословение заполучить весьма непросто. — Он помолчал и добавил: — Впрочем, в последнее время таких мест становится больше.
— Не понимаю... — Купер хотел задать вопрос, но слова застряли в его пересохшем горле.
Это было уже слишком; он не помнил своей смерти и не мог представить себе то... то, что не мог представить. Страхи других людей, нашептывавшие в его голове, теперь заглушил его собственный.
— Подлинная Смерть даруется лишь немногим достойным. Мало просто покончить с собой, прежде ты должен заслужить забвение. И
