Машина пробуждения

гости. Дурное это дело, скажу я тебе, угрожать пожилому человеку... и особенно если этот пожилой человек подделывает привязку к телу. И кого она назвала козлом — меня?

Тэм не знал, что и сказать, — он не обладал должными полномочиями, чтобы извиниться за маркизу, но старик опре­деленно ожидал сатисфакции.

— Феи — странные существа, — произнес Тэм. — Уверен, что моя госпожа не хотела вас оскорбить. Да и козлы... весьма бла­городные животные.

Он замолчал.

— Боюсь, я скорее баран, да еще к тому же и дряхлый.

Лапин снял линзы с глаз, которые все равно оказались рас­пухшими и чрезмерно большими, но наконец-то внимательно смотревшими на посетителя. Все же второй глаз не был про­тезом. Просто старик носил приспособление из кожи и стекла, увлажнявшее его старые глаза.

Затем Лапин продолжил:

— Так какую монету владычица Неподобия решила доба­вить к своей коллекции на сей раз? Я бы предположил, что ей нужно нечто, отлитое из золота. Или же понадобилось привя­зать к телу свою служаночку?

— И то и другое, — вздохнул Тэм, решив не обращать вни­мания на подколки старика. — Полуцентовик, если можно, и одну привязку к телу.

Лапин вскочил на ноги и издал смешной восторженный вскрик:

— Ага! Что ж, девочка, пора приниматься за серьезную ра­боту, и я рассчитываю, что ты станешь обращаться ко мне по­добающим образом. Прости уж, но торговцы монетами идут по грязному сребренику за пучок, а я — Нумизмат.

— А я — не девочка. Я...

— Феечка, да? Ага, я вижу. Все дело в ушах, деточка. Острые, как сама смерть.

Перевесив все пакеты на одну руку, Тэм непроизвольно ощупал свои уши, но те были такими же закругленными и че­ловеческими, как и всегда.

— Похоже, господин Нумизмат, вам пора поменять свои линзы. И все же мне нужна какая-то неправильная монета.

— Такие линзы называются лупами, — кивнул Лапин. — Что ж, давай поищем этот твой полуцентовик. Если я правиль­но тебя понял, мисс Тэм из поместья Теренс-де’Гисов, твоей госпоже нужно кое-что, что мы, Нумизматы, именуем браком. В данном случае — бракованный полуцентовик. Итак, нам нужна монетка со сдвинутым рисунком, повторной печатью, слепой штамповкой, нарушенным клеймом...

«Клеймо, — вот о чем она говорила. — Отсутствующее клеймо...»

— Разве не забавное совпадение было бы: монетка с отсут­ствующим клеймом в городе, где половину населения заклей­мила Смерть... — Лапин, кажется, получал истинное наслажде­ние от своего хобби.

Тэм предпочел заговорить снова:

— Да, с отсутствующим клеймом, и желательно, чтобы она была с пеликанского подворья.

— Американского монетного двора, — кивнул Лапин и тут же повернулся к одной из шатких стоек, окружавших его рабо­чий стол. — Монеты центральных миров! Это мы запросто. У меня несколько десятков бракованных экземпляров только из той вселенной, и все не похожи один на другой. Вот чем мне нравятся бракованные монеты и миры, так это тем, что они разнообразнее даже тортов, а удовольствия от них получаешь много дольше.

— Монета?! — прорычал Тэм.

— Ее стоит назвать, прежде чем купить, юная леди.

При всем желании внешний облик и наименование монеты, заложенные в его память Лалловё, Тэм просто не смог бы за­быть. Поэтому он быстро произнес необходимые цифры и бук­вы, смысла которых даже не понимал.

— О, достойный экземпляр! — Лапин захлопал в ладоши. — Да-да, американский полуцентовик образца тысяча восемьсот девятого года, когеновская шестерка[26], правда перевернутая. Мо­неты того мира замечательно каталогизированы. Целые семьи посвящали свою жизнь их изучению. Эту, к примеру, описывает бедолага Брин, хотя он и видел одну лишь лицевую сторону, ко­торую в итоге и изобразил. А мой приятель Теттенгорст...

Тьма небесная, это уже начинало надоедать.

— Так она у вас есть?

— Разумеется, — отрезал старик, прежде чем вновь погру­зиться в воспоминания. — Брин [27] так и умер в тюряге. Педера­стом был, бедняга. Его жена[28] тоже успела прославиться, хотя и совсем иными делами. Но что-то я отвлекся. Монета. Не помню уже, как она попала мне в руки, зато помню саму кол­лекцию — крупнейшее собрание этого рода во всем мультиверсуме. Приобретение того стоило. «Коллекция Дэйви»[29] — Брин назвал ее в честь своего младшего сына. Боюсь, нам никогда не узнать, что именно так связывало коллекционера с его сыниш­кой[30]. Возможно, много путешествовали вместе. Или же поте­ряли друг друга. А может быть, оба прямо сейчас гуляют по поверхности одного и того же мира, сами того не подозревая. Жизнь, девочка, потерять столь же легко, как и монетку. Вот только монеты можно снова подобрать. В случае с жизнями все несколько запутаннее, поэтому-то я и решил заняться сразу и тем и другим. Тебе ведь интересно, да?

— Нет, старик. Маркиза самого богатого из уцелевших окру­гов этого города прислала меня в этот сортир выслушивать бесполезные байки о никому не нужных монетах. И скажу прямо, я бы как-нибудь обошелся без этого. Но монета нужна твоему эрзац-губернатору. И тебе следовало бы подумать о том, что случится, если ты вызовешь ее неудовольствие...

— Фи! Да я куда больше внимания уделю любой сексуально озабоченной лахудре с эльфийскими ушами, если та вдруг ре­шит, что ее проблемы важнее дела всей моей жизни. — Лапин рылся в одном из многочисленных ящичков, лениво перебирая подписанные и расположенные в сомнительном порядке кар­тонные карточки, пока наконец не извлек на свет и гордо не продемонстрировал коричневый квадратик. — И еще, на Высо­тах Амелии никто не склоняет колен перед Лалловё Тьюи. Вот. Тысяча восемьсот девятый год, когеновская шестерка. Готов расстаться с ней в обмен на содержимое твоего кошелька.

Тэм швырнул кошель в дряхлого старика, стремясь как можно скорее покинуть душную лавку. Невзирая на возраст, Лапин весьма ловко поймал мешочек и ответным жестом мет­нул в посетителя картонный конверт.

— Могу я поинтересоваться, мисс Тэм, что пробудило вне­запный интерес у столь благородной особы, как маркиза, к та­кому презренному увлечению, как нумизматика?

— Конечно же можете, сэр Лапин, — печально усмехнулся Тэм.