Гидеон лежал на траве и смотрел на безоблачное небо.
Во внешнем мире, в Уинтеркомбе, дни напролет шел дождь, но здесь всегда было ясно. Бесконечная синева нагоняла на него скуку. Он мечтал увидеть яркую вспышку пролетающего в небе самолета. Ему нравилось наблюдать за этими сверкающими металлическими птицами. Гидеон любил смотреть на их длинные хвосты из… Из чего же они? Из пара? Или из дыма? Сара рассказывала, что на них, поднимаясь высоко в небо, путешествуют по миру люди. Он сначала только насмехался над ней, потому что уже привык к мучениям, которые причиняет ложь.
Но Джейк подтвердил, что это правда.
Вот если бы он мог подняться так высоко в небо и улететь далеко-далеко.
Гидеон беззвучно охнул. На него сверху вниз, улыбаясь, смотрела Саммер.
– Я тебя напугала?
Гидеон быстро сел:
– Конечно нет.
Никогда не признавайся в собственной слабости. Только не перед ними.
– Выглядишь усталым.
– Я не устал.
Саммер легко прикоснулась к его волосам:
– Это должно быть чудесно, почувствовать усталость. Уснуть. Говорят, люди в своих снах видят замечательные картины. Это правда?
– Нет.
Она никогда не узнает о его снах. Сны – единственное место, где он от нее укрывался. Где Ши не могли его достать.
– Тебе снится твое детство? Когда ты был маленьким и жил в домике на краю леса?
Гидеон отрицательно покачал головой.
– Это радует. Там было так темно и грязно. Однако же, мой дорогой, сегодня я от тебя только и слышу – нет и нет. – Саммер заботливо поправила растрепанные волосы Гидеона. – Такой нервный и обидчивый. Ты ничего от меня не скрываешь?
Гидеон вынырнул из-под ее руки и встал:
– Конечно нет.
– Вот опять! – Красные губы Саммер растянулись в очаровательной улыбке. – Тогда ответь мне на один вопрос. Только без «нет» и «никогда». Ты можешь это сделать?
Гидеон почувствовал ловушку.
Он пожал плечами:
– Саммер…
Она подняла руку:
– Ты пронес что-то для Венна через мое королевство?
– Н-н… Разве стал бы я так поступать?
Страх. Страх заставил его сжать кулаки. Она заметила. От нее ничего не ускользало.
– Потому что если я решу, что ты это сделал… Если я хоть на секунду подумаю, что ты на такое способен, я очень, очень разозлюсь. – Саммер легко постучала длинным белым пальцем по плечу Гидеона. – И ты увидишь, какой я могу быть безжалостной.
– Я ничего такого не делал. Что я мог…
– Что-то из другого времени. Что-то в маленьком, – она с каждым следующим словом постукивала по нему пальцем, – черном, бархатном мешочке.
Гидеон в ужасе опустил глаза. Его правая рука стремительно усыхала. Она скукоживалась, пальцы и кости срастались. Ногти загнулись и превратились в когти. Острая боль пронзила все его тело.
– Нет.
Она приложила палец к его губам:
– Гидеон, только не это слово.
Саммер поцеловала его мягкими губами.
Его зеленый, как лишайник, плащ пошел рябью. Рукав исчез, вместо него проросли черные блестящие перья. Гидеон чувствовал, как растягивается и трещит его кожа, его кости стали полыми и хрупкими, как сухие прутья.
– Я ничего Венну не приносил. Клянусь! Не Венну. Венн даже не…
– Тогда кому? – Саммер в упор смотрела на него немигающими, как у совы, глазами. – Кому?
– Джейку. Просто… он… он путешествовал.
– И что ты принес?
Гидеон ненавидел себя. Ненавидел ее. Он хотел умереть, но смерти там не было. Там невозможно умереть.
– Мешочек. В нем была какая-то пленка.
– И?
– И… браслет.
– Вот как. – Саммер улыбнулась, улыбка ее была холодной, и от этого страх Гидеона только усилился. – Так, значит, ты помогал им без моего ведома. Без моего разрешения. Ты знаешь, что я за это с тобой сделаю?
Он знал. Ему уже приходилось быть птицей. Гонимой ветром из одного конца Леса в другой, пока на него набрасывались и заклевывали призраки Ши. Ему доводилось бывать и рыбой. Он задыхался, пойманный в сети. Гидеон бесконечно тонул в собственном страхе, а когда вырывался на свободу, цапли били его длинными клювами и забрасывали обратно. Он был камнем на тропинке в лесу. Безгласным и незрячим. Лежал на земле и чувствовал только боль от копыт лошадей, скачущих по тропинке Ши. Он беззвучно кричал от нестерпимой боли, но муки не кончались, потому что там нет времени.
Гидеон прекрасно знал, что может сделать с ним Саммер.
Он заставил себя сохранять достоинство:
– Позволь мне загладить свою вину. Скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю.
Его рука теперь была крылом. Саммер погладила перья.
– Все, что захочу?
– Да. Только…
– Я хочу серебряный браслет.
– Но Венн не снимает его с руки.
– Сюда он приходит без браслета.
– Да, – подтвердил ошарашенный Гидеон, – тогда он запирает его в железном сейфе. Но…
Саммер прижалась к нему всем телом и повторила:
– Я хочу этот браслет. Железо не может причинить тебе боль.
Перья начали вырастать у него на спине. Они прокалывали кожу, разрывали сухожилия, преображали его тело.
– Хорошо, – выдохнул Гидеон. – Я добуду его, только прошу, не надо…
Саммер отступила. Теперь ей стало скучно и голос ее был холодным, как камень. Стаи Ши с криками расселись на ветках деревьев.
– И до той поры, Гидеон, ты не будешь спать. Никаких снов. Гидеон больше не будет спать. – Саммер хлопнула в ладоши. – Слушай меня, мой народ! Поохотимся на крапивника?[5] Поиграем?
Мне следовало понимать, что это будет нелегко.
Я действительно старалась. Мои объявления привлекли множество любопытствующих. Я быстро поняла, что обманывать людей очень просто. На моих сеансах гости слышали голоса, в доме мерцал свет, к их лицам прикасались невидимые руки. Я впадала в транс, бессвязно бормотала, чужими голосами передавала утешительные послания от умерших мужей и потерянных детей. Я читала по руке, гадала на картах Таро, подолгу смотрела на хрустальный шар и прослеживала их имена и даты жизни на исписанной буквами и цифрами столешнице.
Вскоре у меня появилась репутация и обширная клиентура.
Но после двух лет такой деятельности появилась неудовлетворенность. Естественно, я неплохо зарабатывала, хорошо одевалась и носила шляпки самых модных фасонов. Возможно, меня начала мучать совесть. Утешение потерявших близких на первых порах согревает твою душу, а потом ты постепенно превращаешься в бессердечного практикующего шарлатана.
Однажды поздно вечером после очень утомительного сеанса я вошла в кабинет отца. Я не часто туда наведывалась, комната была довольно маленькой и темной, но в тот вечер притягивала меня словно магнит. Горничная ушла спать – к этому времени она стала моей соучастницей, и я всецело ей доверяла, – и пришлось самой разжечь небольшой огонь в камине. После этого устроилась на зеленой оттоманке возле окна и смотрела на темную улицу. Редкие припозднившиеся прохожие торопились вернуться в свои теплые дома.
Часы пробили трижды.
И в этот момент, уж и не припомню почему, я обернулась, как будто кто-то меня позвал.
На меня смотрело обсидиановое зеркало, и в нем я увидела чей-то темный, искривленный силуэт. На сеансы я всегда надевала весьма экзотичный халат в восточном стиле, в
