Мы садимся лицом к морю. Как бы мне хотелось вернуться туда. Здесь все слишком яркое, чересчур громкое. Даже вечером. Алия не смотрит на синие воды, блестящие под нависающим небом. Вместо этого она глядит на свои руки. Но я знаю, что сестра ощущает запах соли и жизни. Она жестикулирует: не могу.
А потом вскакивает на ноги. Не могу.
Я встаю вслед за ней. Мне бы хотелось убедить себя, что Алия не может справиться с видом моря, нашего дома. Однако она имеет в виду то, что мы должны сделать сегодня ночью.
– Мы можем, – говорю я и хватаю за руку, поворачиваясь к замку.
Она делает глубокий вдох. Знаю.
Мы медленно ступаем по опустевшей приморской дороге через розовый сад в замок. Я крепко держу Алию за руку, пока мы поднимаемся по ступеням в бальный зал. В этой комнате с мраморным балконом я впервые увидела сестру в тот день. В коридор льется музыка. Танцевальные шаги проверяют прочность древнего замка.
– Вот вы где, – произносит Уилл, появляясь в коридоре. – Николасу показалось, что ты больна. Ты в порядке, Алия? Он так переживал за тебя.
Сестра так крепко сжимает мою руку, что у меня даже не получается притворяться дружелюбной.
– Так мило со стороны короля думать о самочувствии Алии.
Я ожидаю, что Уилл огрызнется. Заступится за друга. Своего кузена.
Но вместо пустых банальностей он берет мою сестру за руку.
– Разбитое сердце – самая тяжелая ноша. – Я так поражена, что у меня открывается рот: бальзам на ее рану – последнее, что следовало ожидать от одного из дружков Николаса. – Мне очень жаль, Алия. Если хочешь, просто кивни, и я проведу тебя в твою комнату. И позабочусь, чтобы ужин принесли тебе туда. – Он улыбается. – Я могу добавить туда два кусочка того нелепого торта.
Я жду ответа Алии. Хоть это я заставила ее пойти на свадьбу, почему-то пережив все это, я считаю такое предложение нормальным. Она сидела и улыбалась, несмотря на разбитое сердце и тяжесть предстоящего дела. Кроме того, страдать на одной последней вечеринке необязательно. Мы можем уйти к себе с таким алиби и подготовиться, имея разрешение одного из ближайших людей короля.
Ее болезнь и разбитое сердце заметила даже сама невеста. Возможно, этого хватит – вдобавок ко мне, девушке, приехавшей забрать ее домой, – чтобы покинуть дворец, не прощаясь. Оставить лишь простую записку с благодарностями. Никто не вспомнит о нас в том хаосе, что последует в минуты и часы после обнаружения короля мертвым.
Мы с Уиллом ждем, глядя на Алию. Позволяем ей самой принять это решение.
Алия качает головой – я в порядке – и берет Уилла за руку. Моя сестра сильная. Алия любит театральность. Я говорю себе: по этим причинам сестра сказала «да».
А не потому, что считает наше дело провальным. Не потому, что этот танец может буквально стать ее последним.
Мужчины и женщины кружатся в танце. Их движения идеально синхронны. Элементы современного общества отображаются во вращающейся метафоре прикосновений рук и локтей, приседаний и поворотов.
– А, les lanciers, – отзывается Уилл. – Ты прекрасно станцуешь его, Алия.
Ее взгляд перемещается на счастливую пару, проносящуюся рядом. Софи – облако оборок и сверкающей кожи. Сапфиры в короне Николаса ловят свет с каждым шагом и поворотом. Опять же, король украшен милыми вещичками из его коллекции – красным кольцом морской ведьмы на правой руке, привлекающим взгляд больше нового золотого кольца на левой, еще одной позолоченной брошкой и карманными часами.
Зал усеян зрителями в несколько рядов. Они подняли чаши. Летнее вино, такое мимолетное и желанное в последние радостные дни перед осенью. Хвидтел – белый эль, который предпочитает отец, – обильно льется в кружки размером с мою голову.
Еда… так много еды. Если что-то в наших занятиях по человеческой культуре и нужно исправить, то это факт, что у еды исключительная роль. Целого кита приготовили и насадили на вертел. Он медленно жарится над огнем, пока мясо и жир не соскальзывают с кости, пойманные перед падением в пламя. Здесь и последние фрукты лета, спелые и блестящие от сахара и сиропа.
А в углу, как и намекнул Уилл, огромный торт. Глазурь изысканного синего цвета Хаунештада. С одной стороны торт украшен изображением герба Ольденбургов из сахара. Красно-белый лист крапивы, полагаю, герб Холстена.
Песня подходит к концу. Танцоры снова выстраиваются в ряд, меняя партнеров. Взгляд Николаса находит в толпе Алию. Я ожидаю, что он окликнет своего найденыша. Попросит выступить, хотя знает, что ей плохо. Его удовольствие видеть танцы девушки сильнее, чем забота о ее физических проблемах.
Я собираюсь наклониться к ее уху и сказать: если Алия пойдет к нему, словно домашняя зверушка, я прикончу его сама на месте. Но тут снова подключается Уилл.
– Алия, если хочешь попробовать, я готов стать твоим партнером.
Снова этот парень проявляет доброту.
Алия смотрит на танцоров. Те вновь занимают свои места. За ними музыканты готовятся к новой мелодии. Николас с Софи обмениваются искрящимися бокалами летнего вина. Моя сестра кивает. Уилл протягивает руку.
Появление Алии среди танцующих – нечто невероятное. Публика расступается на ее пути, словно вода вокруг корабля. Все взгляды прикованы к ней. Они знают, что увидят нечто действительно особенное.
Конечно же, Николас тоже замечает девушку, слишком быстро оторвавшись от своего вина. Он давится и кашляет. Софи отпрыгивает, прижимая оборки платья к изгибам тела в надежде уберечь ткань. Кто-то хлопает короля по спине и подает платок. Он поднимает руку, сообщая «я в порядке», и прижимает платок ко рту другой рукой. Вновь начинает играть музыка. Николас отмахивается от всех, кто подходит к нему. Юноша смотрит на танцующих со слезами на глазах.
Так тебе и надо.
Танцоров мужского пола неровное число. Софи утягивают в толпу. Она уходит, не оглянувшись на мужа, растворившись в музыке.
Почти сразу же ее отец занимает место невесты возле Николаса. Пожилой мужчина наклоняется к уху короля. Николас держит платок у лица, но явно что-то отвечает барону. Отец Софи подбородком указывает на французские двери и мраморный балкон. Этот жест едва заметен, но король кивает.
А потом происходит нечто странное.
Они расходятся.
Король идет в одну сторону, а его тесть в другую.
Я смотрю на раскрасневшихся Алию и Уилла посреди танца – и пробираюсь через толпу, обрамляющую середину зала. По пути хватаю тарелку с тортом с подноса официанта в надежде, что мои движения кажутся естественными. Я улыбаюсь, показываю на угощение и пробираюсь через комнату. К
