Алия уже перелезла через забор и машет мне. Оставайся там.
А потом исчезает.
Через мгновение она появляется: открывает потайные воротца и хватает меня за руку. Я двигаюсь прежде, чем успеваю приказать ногам это сделать.
Мы пробираемся через боковой дворик. Ставни раскрываются. На нас устремляется свет ламп. Женщина начинает кричать, будто мы вредители в кладовой.
– Прочь из моего сада! Прочь!
Мы выбираемся через передние ворота в надежде, что у нас есть время скрыться за углом забора и направиться прямо в прилегающий город.
Вместо этого мы сталкиваемся лицом к лицу с парой охранников. Один из них колеблется, не в силах решить: поднимать ли тревогу или расправиться с нами. Когда другой начинает кричать, его рука тянется к пистолету на бедре. Из-за тумана в голове их реакция похожа на последние ноты песни. У меня появляется достаточно времени, чтобы найти заклинание на кончике языка.
– Omegin! Rata! Omegin! Rata! – кричу я, направляя мои слова и усилия на идиота с пистолетом и потом на другого. Тот хватает Алию за юбку.
К счастью, магия снова срабатывает – как и тогда у покоев короля. Этого достаточно, чтобы оба упали на землю. Крики замерли на губах стражника. Алия хватает меня за руку. Ее платье порвано. Белая кожа ног сверкает в ночи. Туман уходит из головы. Реальная опасность делает все внезапно чересчур резким, куда ни посмотри.
Мы снова бежим – в этот раз по настоящей улице. Наш путь лежит к склону города, поднимающегося к Переходу Лиль Бьерг. Мы набираем скорость. Дома проносятся мимо нас. Алия – мой компас, выбирающий путь на мостовой через тени и скользящий по проулкам. За нашими спинами раздаются голоса. Мы двигаемся недостаточно быстро, но я едва могу сохранять такую скорость. Голова уже болит. Кровь не смывается и пачкает волосы, несмотря на дождь. Мои чувства снова погружаются в туман, когда уровень адреналина понижается. Опустив голову, я смотрю на дорогу впереди и ноги Алии, выбирающие путь. Мне необходимо видеть каждый шаг, прежде чем его делаю я, – или, несомненно, я упаду лицом вниз на мостовую.
Невероятно, но Алия ускоряет шаг и тащит меня за собой, точно поверженного кита. Оторвав взгляд от земли, я понимаю причину – мы добрались до места, где заканчивается улица и начинается горная тропа. Чуть дальше дорога сразу поворачивает в деревья. Наконец мы нашли хоть какое-то укрытие. Я делаю глубокий вдох. В горле колотится сердце. Но сейчас останавливаться нельзя. Мы карабкаемся вверх и бежим под дождем по скалистым тропинкам. Они усыпаны веточками и палочками, оторванными бурей. Мир превращается в шатер из кустов и деревьев.
Из нашего укрытия мы глядим сквозь ветки ежевики на стражников и вспыхивающие уличные фонари. Охранники стучат в двери в поисках очевидцев.
Я делаю первый шаг по направлению к деревенской местности, но Алия хватает меня за руку – в этот раз останавливает.
Я вижу выражение ее лица и понимаю: мне достанется. Эта злость копилась, пока сестра ее сдерживала достаточно долгое время, чтобы увести нас подальше от замка.
Я любила его.
Это утверждение, но во взгляде лишь вопросы.
Как могла ты убить его? Как смела убить моего любимого человека? Как ты могла подумать, что это правильно? Мы только что убили короля!
Мое сердце вздрагивает от каждого обвинения в этих вопросах. Я будто монстр. Я не была достаточно умна, чтобы найти другой способ. И что хуже всего: мы потерпели неудачу, так что королю необязательно было умирать. Но моя злость, раздражение и беспомощность собираются вместе, пока я не взрываюсь в обращении к сестре. Мой голос – шепот, но оглушающий в обвиняющей тишине.
– Ты согласилась! И ты знаешь, что он тебя не любил!
Руна, показывает она. Я чуть не падаю. Сестра не использовала мое настоящее имя с тех пор, как я пришла сюда. Знак – всего два пальца. Один – Алия, второй – Руна.
Без нее нет меня.
За все те годы с момента, как мы придумали эти знаки, я никогда не понимала, насколько они верны.
Он не заслуживал смерти.
Я сглатываю. Никто не заслуживает смерти. Но, но, но… Я сжимаю челюсти.
– Как в твоем сердце способна оставаться любовь к нему? Ведь ты узнала, что Николас мог строить оружие для войны и продавать его тому, кто больше всего заплатит? Оружие, способное уничтожить наш дом и наш народ?
Я иду прочь от нее, делая первые шаги вниз по другой стороне горы. Воздух отяжелел от дождя, который уже почти прекратился. Мое платье липнет к коже. Его хватка становится сильнее с каждым шагом. Когда оно высохнет, то станет частью меня.
Алия догоняет меня и хватает за руку, чтобы привлечь мое внимание. Потом ее руки начинают двигаться, создавая один жест, другой. Губы яростно шевелятся в слабом свете.
Сначала я не знала.
Но ты слышала Софи: он женился ради денег. Ради своих подданных.
Эта война уже нарушила торговлю. Кто знает, как долго это продлится.
Эти лодки стали транзакцией, которая должна была накормить его народ – легко и просто.
Я продолжаю идти. Сестра бежит, чтобы остановиться передо мной. Она берет меня за руки, преграждая путь. Мне приходится взглянуть на Алию. Она выгодно использует те два дюйма своего роста, на которые она меня выше. Сестра сердито смотрит на меня сверху вниз. Логика, сердечная боль и наш провал очевидны в ее напряженных плечах.
Николас был хорошим человеком.
Алия снова вонзает этот нож и ждет, когда я в очередной раз взорвусь – словно знала, что так и будет. Я сестра, которая говорит ей суровую правду. Однако это не означает, что я хочу, чтобы эту правду швыряли в меня.
Я морщусь и отталкиваю ее руку.
– Знаешь, как глупо звучат твои слова? Я понимаю, что ты романтик в душе, но как можно быть такой слепой? Как?
Жилы на моей шее набухают. Алия позволяет моей злости окатить ее, словно боль, которой ожидала сестра.
Я скалюсь.
– Деньги бы просто оказались у него в кармане. Они убили бы его людей и поставили бы наш вид под угрозу обнаружения, поимки, заключения и убийств.
Она изо всех сил качает головой.
Ты слишком много слушала отца!
Люди – не корень зла.
Откуда нам знать, что они уничтожат нас, если обнаружат?
Я иду прочь от нее, бросая слова через плечо. Они звучат резче, чем должны бы.
– Они бы относились к нам как ко всему экзотическому, что встречается на их пути. Нас бы заперли за решеткой в зоопарке, заставили бы выступать в цирках. Некоторые бы даже оставили себе наши плавники, чтобы потом показывать. Подушки из кожи русалок оказались бы сверху горки мехов – такой, как
