Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она и осторожно кладет руку мне на голову. Затем поворачивает ее так, чтобы увидеть, что со мной случилось. Изучая рану, Алия нежно касается меня пальцами и старается не тянуть за волосы – те засохли над раной и превратились от крови в птичье гнездо из черно-красных волос с потекшими чернилами. Сестра поднимает мой подбородок. На ее губах ухмылка. Вообще-то, так твои волосы выглядят лучше.
Мой смех напоминает кашель. Я вздыхаю. Тяжести, что давит на мои плечи, достаточно для желания опуститься вниз сквозь утес и воды океана и раствориться в сердце земли. Больше я не в силах терпеть это – молчание, надежду. Мои губы начинают дрожать. Я слышу, как собственный голос звенит, грозя превратить слова в беззвучные рыдания. Но Алия прижимает палец к моим губам прежде, чем я успеваю начать.
Я прощаю тебя. Я знаю, что ты считала убийство Николаса правильным.
Прости, это я причина, по которой ты будешь жить в этом теле.
Надеюсь, ты сможешь его полюбить.
– Нет! Нет, мы это исправим. Нет. Не говори так. Ты просто устала. Потеряла кровь. Солнце взойдет. Все будет хорошо. С тобой все будет хорошо. Две стороны одной монеты. Ты и я. Вот как все должно быть.
Алия убирает локон волос с моего лица.
Руна, говорит она. Я снова вздрагиваю от этого жеста – два. Мы вдвоем. Я вторая. Она первая. Я тебя люблю.
Сестра показывает это жестами, а синяя линия между океаном и небом вспыхивает белым. Я смотрю ей в глаза и знаю: Алия это чувствует.
То должна была быть романтическая любовь. Наша любовь являлась достаточно сильной, но не она требовалась магии в обмен. Я беру ее за руки и произношу слова. Их я хотела сказать еще в тот момент, когда поняла, что вот так потеряю сестру – из-за этого парня, этой мечты.
– Алия, я тебя люблю.
Свет снова меняется. Первые пальчики рассвета поднимаются от горизонта. Они переливаются и накрывают нас. Руки Алии в моих становятся легче. Вскоре вообще почти ничего не весят. В моей груди нарастает давление, пока я вся не начинаю дрожать. Руки сестры не дрожат. Ничто ее не тревожит. Она такая спокойная. Алия закрывает глаза. Я точно знаю, что видела эти голубые глаза в последний раз.
Я делаю вдох – протяжно втягиваю соленый воздух в легкие, созданные для него, – и смотрю, как Алия превращается в морскую пену.
Моя сестра, моя двойняшка, моя вторая половина покинула меня.
17
Эви
– Она не справилась. Ее нет – ты это чувствуешь? – спрашивает Анна украденным голосом.
Да, да, я это чувствую.
Хоть рассвет здесь слабо ощущается, он точно наступил. Утренний прилив. Магия снова поменялась. Алия не справилась.
Все пошло не по плану. Хотя девушка и привлекла внимание Николаса, все его сердце не принадлежало ей. Не Алия убила Николаса – это сделала Руна. Его кровь даже не попала на ее ступни.
Девушки больше нет. Морской царь об этом знает. Он почувствовал это точно так же, как и мы. И его ярость станет только страшнее, когда царь поймет: одна его дочь мертва, а другая навсегда останется на поверхности вместе с силой, которую он получает благодаря ее особым способностям.
Но Анна болтает, словно мы обсуждаем рождественские украшения, а не очередное погибшее из-за магии существо.
– Она вскоре здесь окажется – маленькое деревцо! Разве не весело?
Я начинаю жалеть, что наделила прежнюю подругу голосом.
– Знаешь, что ты теперь должна сделать? – спрашивает она с заговорщицкой радостью.
– Хватит, Анна. Девочка умерла. – Меня тянет заставить ее замолчать не просто быстрым заклятием, а навсегда.
Зачем я ее вернула?
Да, я скучала по Анне. Однако это не меняет того, чем она стала. Что девушка сделала и что пыталась сделать. Прошло всего четыре дня, но уже ясно: эта Анна – не моя Анна. И никогда снова ею не станет. Но все же каким-то образом это моя старая подруга, что пытается нагнать потерянное время и заставляет меня выслушивать ее мнение. Она высвободила воспоминание из зарослей нашей истории.
Моя Анна тоже всегда любила советовать. Всегда предлагала другой вариант. Что-то еще. Бо́льшую часть времени это было связано с одним: хоть я и жила в буквальной тени королевской семьи, но никогда не думала, как они. И Анна это знала. Ник и Икер отличались от большинства, но мой взгляд на мир был другим.
Та Анна пыталась помочь, я это знаю. Старалась толкать меня в правильном направлении. Поместить меня в маленькую коробочку, чтобы я дольше продержалась в нашей троице. Она знала: я находилась не в своей тарелке. Анна использовала все свое влияние, чтобы удерживать меня рядом и защищать от всех предложений убрать меня подальше от Ника.
Тогда ее советы что-то значили. Я всегда хотела отблагодарить ее тем же, но подруга никогда не просила у меня совета – пока не наступил тот день, когда я на спор предложила ей отправиться в океан.
– Как… Как мне заставить его посмотреть на меня так… Как он смотрит на тебя? – спросила Анна, облокотившись плечами о ступеньки ее дома. Это случилось за день до их общего с Ником дня рождения.
Я села рядом с подругой и подтянула колени к груди, положив руку на ее. Мы только что провели этот день втроем, как и всегда. А затем Николасу пришлось уйти из-за уроков по финансам с королевским казначеем.
Вопрос Анны был неловким. Однако такой можно задать из-за ее положения в обществе, если не из-за возраста. Дочь рыбака должна всегда отвечать фрихерринде. Но я знала, что делать с ее вопросом, не больше, чем со взглядом Ника в мою сторону.
Я подумала обо всем, что делала и что больше всего нравилось Нику – работала на корабле как парень, а не девушка; плавала без страха на глубине. А потом случилось то, о чем мы никогда не говорили – я спасла друга. Я бросилась на скалы, чтобы помешать его падению. Из-за этого пострадало мое легкое, погибла мать, но Ник остался целым и невредимым.
Наконец я сказала:
– Он хочет, чтобы ты была храброй.
Анна поджимает губы. В глазах блестят слезы.
– Я такая же храбрая, как и ты. Дело не в этом.
– Ты такая же храбрая, как и
