Графиня Ларан, как и остальные, подходит поцеловать руку, пристально вглядывается в мое лицо, но ничего не говорит. Даже если она заподозрила обман, устраивать скандал нельзя. Быть может, позже она свяжется с канцлером, а тот… Не знаю, что он сделает и скажет. Я так устала, что даже думать не могу, но…
Мне придется.
Глава 8
Признаюсь, покидая дворец, я могла думать только о том, как бы поскорее скинуть туфли и удушающий корсет, но до этого было далеко: я понимала, что канцлер непременно потребует объяснений. Пока он каменно молчал, но мне не хотелось представлять, чем именно может прорваться это молчание. После моего демарша на переговорах…
– Подите переоденьтесь, сударыня, – ровным голосом произнес он, когда мы очутились дома. Надо же, я стала так называть это место… – И поешьте. Одним словом – задержитесь.
– Но…
– Я выслушаю ваши, вне всякого сомнения, веские аргументы, но только после того, как устрою кое-кому разнос.
– О чем вы?
– О том, что вы – вы, несмышленая девчонка, пускай и вооруженная памятью Эвы! – сумели заметить подвох, а никто в соответствующем ведомстве не обратил на него внимания. И я сам проглядел это, – самокритично добавил он.
– Вы же не можете лично проверять все бумаги до последней запятой.
– Не могу, в том-то и беда… – Канцлер снова с силой потер переносицу. – Не хватает времени. Верных людей не хватает, а если и те, кому я доверился, предпочли тугие кошельки…
– Вы о тех… из ведомства? Тех, которые должны были изучить договор до последней запятой?
– О них. И о других. Прошу вас, сударыня, не нужно сейчас говорить со мной об этом. Идите наверх и отдохните. А у меня… дела.
– Я все испортила, Одо? – все-таки спросила я.
– Нет, – ответил он. – Без иссенских вложений Дагнара жила раньше и проживет впредь. Заброшенные шахты так и останутся заброшенными, пес с ними, в самом деле. Но вот эта попытка обвести меня вокруг пальца дурно пахнет. И еще скверно то, что я позволил это сделать… А я не имею на это права.
– Вы сами сказали – в одиночку со всем не справиться. Только… как же кабинет министров, который был еще при его величестве? Все остальные? Неужели все… ну… разбежались?
– Пока нет, сударыня, но довериться им я не рискну. Вы ведь понимаете, в каком шатком положении находится трон Эвы?
Я молча кивнула: об этом мы уже беседовали.
– Любой, даже, казалось бы, проверенный человек может подтолкнуть и опрокинуть этот трон, – добавил канцлер. – Причем из самых благих намерений: чтобы уберечь Эву от непосильной ноши, а страну – от впадения в хаос.
– А почему вы не взяли с них магическую клятву?
– С каждого не возьмешь – на это не хватит ни сил, ни времени. Присяги обычно достаточно.
– Разве нельзя их проверить? Ну, например, нарочно те сотрудники пропустили тот пункт или по небрежности? Наверно, мэтр Оллен…
– Я же просил подождать с вопросами, – перебил канцлер. – Идите наконец наверх, сударыня. Я вернусь к ужину. Если не вернусь – ложитесь спать, не ждите. Поговорим утром.
– Как скажете…
Он посмотрел на меня сверху вниз и сказал:
– Вы недурно справились. Я опасался, что придется прервать встречу, благо повод к тому был – вы действительно выглядели нездоровой, – но…
– Я прекрасно себя чувствовала, если не считать того, что ужасно боялась.
– Вы не видели себя со стороны. Лихорадочный блеск в глазах, сухие губы, румянец… не чахоточный, но довольно похожий, слишком быстрая речь… Спасибо, руки не дрожали, – завершил он.
– Вы же запретили, – не удержалась я. – А прочее… Я всегда так выгляжу, когда сильно волнуюсь. На экзаменах, например. Меня даже бросает в жар, но это быстро проходит, стоит мне увидеть вопросы и понять, что я знаю ответы. Или у меня есть откуда списать.
– Учту на будущее. Вы в самом деле заметно успокоились, когда начали допрашивать графа Сантора относительно рабочих. Очевидно, вспомнили о какой-то… хм… шпаргалке?
– Да. Но это долгая история, а вы сказали, что у вас дела… А мне страшно хочется переодеться в домашнее, – созналась я.
– А я в который раз повторяю – идите наверх, – едва заметно улыбнулся канцлер. – Ну же! Или мне отвести вас в ваши покои за руку?
– Спасибо, не стоит…
Я отвернулась, а когда была уже на лестнице, посмотрела назад – канцлера не было. Он умел исчезать совершенно бесшумно, и поди пойми, магия это или врожденная способность?
Но главное – теперь я могла скинуть туфли и идти босиком! Несказанное наслаждение…
«Нужно будет сказать, что туфли мне тоже малы», – подумала я. Со всеми этими хлопотами с платьями я совсем позабыла об обуви. Во время примерки все вроде бы было в порядке, но после нескольких часов носки стало ясно, что эти туфли мне не подходят.
Все-таки мы с королевой сильно различались физически: у меня и руки крупнее, ноги шире и больше… Может, дело в том, что она всю жизнь ходила в легких туфельках и башмачках, сшитых точно по мерке, а я – в ботинках, купленных для сирот, и хорошо, если не слишком маленьких. С большими проще: внутрь можно затолкать скомканные бумажки или тряпку, так даже теплее, а вот разносить слишком тесные не всегда удавалось: намочишь – так они скукожатся, когда высохнут, чем ни набивай, и станут жать еще сильнее. Не представляю, из чьей шкуры шили эти ботинки, но, право, кто-то из девочек однажды сказал в сердцах, что лучше уж деревянные башмаки или сельские плетенки из коры, чем это орудие пытки! Одним словом, везло, если удавалось заполучить уже хорошо поношенные, мягкие, пускай и потертые ботинки в наследство от кого-нибудь из старших девочек или даже учительниц. У меня имелась такая пара – на выход, доставшаяся от молодой госпожи Эвси, которая учила младшие классы математике. У нее была исключительно маленькая ножка, чем она весьма гордилась, поэтому ее обувь пришлась мне впору. Я берегла свое сокровище до тех пор, пока могла надеть, а потом передала кому-то еще…
Нэна и горничные встретили меня, без слов помогли раздеться и освежиться.
Облачившись в домашнее платье, я поняла, что чудовищно голодна. Но… надо держать себя в руках, не то, если я начну расти и сделаюсь на голову выше настоящей Дагны-Эвлоры, нас уже точно не спутают! А я ведь и без того отличаюсь, иначе не пришлось бы обновлять гардероб… Одним словом, я попросила Нэну подать что-нибудь легкое: до ужина было еще далеко, вряд ли бы я дотерпела. То есть, конечно, дотерпела бы: приходилось голодать и дольше, когда в пансионе в наказание лишали ужина, но тогда все
