Впрочем, я замечталась. Вряд ли мне позволят устроить такое состязание – я здесь временно. И время мое может истечь в любую минуту.
* * *– Скажите, сударыня, зачем вы напугали госпожу Ланни и устроили переполох в городе? – спросил канцлер вместо приветствия, когда явился к ужину.
– Я?..
То есть насчет переполоха я еще могла понять, но… напугала?
– Да.
– А… вы откуда?.. – неуклюже начала я, но он понял, конечно же.
– Вы полагаете, за королевской портнихой не наблюдают? И за горничными тоже?
– О, ну конечно… – Я поняла, что краснею. – Как глупо с моей стороны…
– Ну почему, это заметно взбодрило нашу незаменимую мастерицу. Судя по докладам, она вернулась к себе в смятенных чувствах, после чего несколько часов то жгла какие-то наброски и выкройки, то бросалась писать кому-то письма, после чего тоже их жгла, затем пересчитывала деньги, и наконец поплакала и смирилась.
– Не удивлюсь, если она все-таки заплатит помощницам за ночную работу, только заявит, что это была ее идея, – сердито сказала я.
– Даже не сомневайтесь, – заверил канцлер. Кажется, сегодня он был в хорошем расположении духа. – Впрочем… она может и не успеть: горничные Эвы весьма расторопны, как и полагается хорошей прислуге. Вдобавок им явно понравилось ваше поручение, поэтому… Жаль, я сам не видел, какой эффект производит появление кареты с королевским гербом в бедном квартале!
– Я же сказала им взять извозчика… – прошептала я. Покраснеть сильнее, кажется, уже было нельзя: у меня только что уши не дымились.
– Сударыня! Право слово, сразу видно, что вы из редкостной глуши! Где же это видано, чтобы личные горничные ее величества звали извозчика?
– Но как же им разрешили? Ну… карету?..
– Будто впервые Эва отправляет девушек с каким-нибудь поручением. «Приказ ее величества», вот и все.
– И они… нашли кого-то?
– Двух или трех женщин, судя по докладам, и слухи сразу же покатились снежным комом.
– Опять я натворила дел… – пробормотала я, опустив голову. – Я не хотела этого, клянусь!
– Чего именно? – осведомился канцлер.
– Ну… испортить отношения с госпожой Ланни, выставить ее величество на посмешище этим поручением…
– Сударыня, очнитесь! Столица гудит от слухов, горожане превозносят доброту ее величества, а госпожа Ланни… надеюсь, немного поумерит аппетиты, – заключил он.
– То есть ничего дурного не случилось?
– Ничего. Эм и Эн недурно развлеклись, объясняя мастерицам, что к чему: то-то порадуется хозяйка, когда к ней придут за обещанным вознаграждением… Горожане, повторяю, в восторге. Никто не заподозрил ничего странного, насколько я могу судить: Эва немного взбалмошна и страшно упряма. Если что-то взбрело ей в голову, это оттуда никак не выбьешь, поэтому ваш поступок вполне укладывается в образ ее действий.
– Хорошо… – с облегчением выдохнула я и протянула тетрадь, исписанную от и до, даже на обложку залезть пришлось. – Вот, здесь и про пансионы, и про шахты. Все, что удалось вспомнить.
– Замечательно, – канцлер едва заметно улыбнулся, заглянув внутрь. – Вижу, вы не теряли времени даром. И хорошо, что у вас разборчивый почерк… правда, совершенно не похожий на почерк Эвы, имейте это в виду. Придется потренироваться – я дам вам образцы. Мало ли…
– Как прикажете.
От сердца отлегло: канцлер действительно не сердился на меня за эту выходку, я уже немного научилась различать его настроение. Сейчас оно было… да, пожалуй, приподнятым. А это могло означать только одно…
– Одо, можно, спрошу?
– Конечно.
– Ее величество… ей стало лучше?
– Намного лучше, сударыня, – ответил он так быстро, словно ожидал этого вопроса. – Она пришла в себя и, к счастью, рассудок ее не омрачен. Но конечно, физически Эва еще очень слаба – настолько, что не может даже встать с постели без посторонней помощи, а значит, праздничное шествие придется возглавлять вам.
С какой радостью я передала бы эту обязанность настоящей королеве! Или… нет?
Мне что, в самом деле хочется оказаться на виду у целого моря людей? Улыбаться им, махать рукой, купаться в волнах восхищения и зависти? Не ожидала от себя…
– Она хочет видеть вас, – прервал канцлер мои размышления и протянул руку. – Идемте.
– Как… видеть? – Я даже попятилась от неожиданности. – Она знает?..
– Разумеется, знает. Как я мог утаить от Эвы подобное?
– Наверно, она рассердилась… – пробормотала я, уже привычно взявшись за его локоть, за жесткий рукав мундира.
– Мягко сказано, сударыня. Эва весьма гневлива, но отходчива, имейте в виду. Вы намного более сдержанны, хотя… если бы не разница в воспитании, думаю, и вы сделались бы такой же. О чем я? – тряхнул он головой. – Ах да! Эва согласилась с необходимостью принятых мною мер. Правда, мне до сих пор не представлялось возможности представить ей двойника… по известным вам причинам.
Я кивнула и подумала: интересно, будет ли там мэтр Оллен? А если да, то как вести себя с ним?
Увы, подумать подольше канцлер мне не позволил – увлек за собой уже знакомым путем, в особняк у моря, а там уж стало не до рассуждений.
Когда мы вошли в королевскую опочивальню, я первым делом высвободила руку и поспешила склониться в придворном реверансе. Странно: мне почудилось, будто канцлер попытался задержать мою руку, но я все равно выскользнула.
– Встань и дай посмотреть на тебя, – раздался слабый голос королевы.
Я ужаснулась: мой ведь совершенно не похож на ее! Но может, так только кажется? Наша учительница пения говорила, что человек слышит свой голос совершенно иначе, нежели окружающие. Да и чары должны сглаживать разницу…
Подумав об этом, я приободрилась и осмелилась взглянуть на ее величество.
Она, казалось, еще больше исхудала с тех пор, как я увидела ее впервые. Тоненькая фигурка тонула в подушках, распущенные темные волосы свисали безжизненными прямыми прядями. Руки, лежащие поверх пышного одеяла, казались совершенно бесплотными, почти прозрачными. Лицо было восковым, как у той пансионерки, что умерла от чахотки, только без румянца, но заострившийся нос и обтянутые кожей скулы выглядели точно так же. На этом лице жили только глаза – большие, яркие… и тоже не такие, как у меня. У меня – темно-серые, как снеговая туча (мне нравится это сравнение), у Дагны-Эвлоры – с проблеском синевы. Понятно теперь, почему ее платья не подошли мне не только по размеру: у нас разные и глаза, и оттенок кожи, даже если делать скидку на болезнь королевы, и цвет волос. У нее они, насколько я могла различить, на свету немного отдавали в рыжину, а у меня нет. Госпожа Увве сказала мне когда-то, что будь они еще немного темнее, можно было бы назвать этот оттенок цветом воронова крыла, но увы…
Все это промелькнуло у меня в голове за доли секунды, а королева велела:
– Подойди ближе, дитя мое. Хочу рассмотреть тебя получше.
Я послушалась. Кто-то подсунул мне табурет, и я
