Мы молча смотрели друг на друга, и я с ужасом понимала, что нас действительно нельзя спутать. И дело не в том, что Дагна-Эвлора сейчас выглядела так, как наверняка не выглядела ни одна девочка из самого захудалого пансиона, а… Не могу подобрать слов!
Хотя нет, пожалуй, сумею: несмотря на ее жалкое состояние, от Дагны-Эвлоры все равно исходила уверенность – в себе, в том, что окружающие любят ее и сделают все, чтобы помочь во что бы то ни стало… Сама Богиня снизойдет и вылечит ее, если не сумеют этого сделать врачи и маги, – вот что я прочитала в глазах ее величества. И выздоровление уже началось – она ведь очнулась и мыслит здраво, а значит, и дальше все будет замечательно!
Признаюсь, мне стало страшно. Ненадолго, но…
– Не бойся, – по-своему истолковала мой взгляд Дагна-Эвлора. – Возьми меня за руку.
Я послушалась, стараясь не сжимать пальцы ее величества слишком сильно.
– Какая ты горячая… Она не больна, Одо? Не хотелось бы подхватить еще и лихорадку вдобавок к моему недугу…
– Эвина совершенно здорова. Просто ее бросает в жар от страха, – отозвался канцлер, а я вдруг осознала – он впервые назвал меня по имени!
– Нас даже зовут похоже… Это в самом деле знак, как считаете, Одо? И что думает мэтр Оллен?
– Я тоже хотел бы знать, о чем он думает, но вы же понимаете: если он этого не желает, отыскать его нет никакой возможности.
– Да, как обычно… – Взгляд ее величества снова обратился ко мне. – Одо сказал, ты выросла в приюте и не знала родителей. А что ты почувствовала, когда мэтр Оллен наделил тебя моей памятью?
– Зависть, – сорвалось у меня прежде, чем я успела подумать над ответом. – Вы были так счастливы, ваше величество… Я никогда не знала ничего подобного, вы правы. Я бы, наверно, многое отдала, чтобы хоть немного побыть в настоящей семье, не приемной…
– Я бы тоже многое отдала, чтобы моя семья вернулась, – тихо произнесла Дагна-Эвлора и едва заметно сжала мои пальцы. – Но у меня остался только Одо. Ну, еще Рина и другие, но они не считаются… Какие у тебя грубые руки! Одо, скажите горничным – пусть займутся!
Я невольно вздрогнула от такого резкого перехода, но постаралась не выдать смятения.
– Я тебе тоже завидую, – сказала королева. – В прошлом году праздника не было – траур… А я никогда не открывала его, кто бы мне позволил? Всегда ехала позади, с сестрами… Расскажешь мне, как это было?
– Как прикажете, ваше величество, – только и смогла выговорить я.
– Ты не знаешь других слов? Как же ты собираешься играть мою роль? – она слабо улыбнулась.
– В некоторых случаях – обычно неподходящих – Эвина более чем разговорчива, – сказал канцлер в сторону, но так тихо, что королева его не услышала или сделала вид, будто не услышала.
– Ну же, расскажи что-нибудь! – Она требовательно сжала мои пальцы. – Неужели ты не знаешь каких-нибудь историй? Одо сказал, ты любишь книги – я велела прислать тебе мою личную библиотеку, все равно я сейчас даже книгу не удержу, а слушать, как читают вслух, – сущая пытка… Расскажи что-нибудь, ну же, я хочу послушать твой голос!
О чем ей рассказывать? О чем?.. Сказки про купцов из царства Безымянной королева наверняка знает, а вот истории старых служанок – вряд ли. А я совсем недавно вспоминала о них, и кое-какие легенды помню – спрашивала же канцлера, почему в наши дни все не так!
Я сглотнула комок в горле и начала:
– На заре времен Богиня ходила меж людьми…
– Вот, значит, как было… – задумчиво проговорила Дагна-Эвлора, когда я закончила. Все это время она молча слушала, прикрыв глаза, и не выпускала моей руки. У нее были очень холодные пальцы, мне хотелось высвободиться, но я не смела. – А теперь непременно гонят замуж… и не смотрите на меня так, Одо! Будто я не знаю, что вы подыскиваете мне хорошего супруга… Что, если вернуть былое? Захочу – выйду замуж, не захочу – мой ребенок будет только моим… Как вам такая идея?
– Возможно, народ поддержит, – сухо ответил он. – Но не те, на кого опирается ваша власть.
– Разве она опирается не на народ?
– Формально да, но, прошу вас, не будем сейчас устраивать диспут на эту тему.
– Верно… Я уже устала… – Дагна-Эвлора снова посмотрела мне в глаза. – Иди, дитя мое, и постарайся ничего не испортить. Я скоро поправлюсь и проверю, что ты там натворила.
– Ваше величество, я только выполняю указания его превосходительства, и…
– Иди, – повторила она, так и не выпуская моей руки, и повернулась к канцлеру. – А вы побудьте со мной еще немного, Одо. Знаете, мне опять снился тот сон… Я оступилась на Королевской лестнице, помните? Наверно, это был знак…
– Не думайте об этом, ваше величество. Это сущая ерунда.
– А почему мама не приходит? – неожиданно капризным тоном произнесла она. – Я же просила… Одо, позовите ее! Она обещала поцеловать меня на ночь!
– Выйдите, немедленно! – отрывисто приказал он, схватив меня за плечо, и я наконец высвободилась из пальцев королевы.
Теперь это было совсем просто: она шлепала ладонями по одеялу – вернее, пыталась, у нее не было сил высоко поднять руки, – и гримасничала, стараясь заплакать или делая вид, что вот-вот заплачет. Так иногда делают маленькие дети – я видела, кое-кто из младших учениц в пансионе пытался проделать этот трюк. Там они быстро забывали о подобном…
Из-за двери не доносилось ни звука – зачарована, наверно… Я очень долго стояла у стены, заложив руки за спину, словно наказанная, до тех пор, пока не вышел канцлер и не поманил меня к себе.
Спрашивать о том, что с ее величеством, я просто боялась, но он сказал сам:
– Сейчас Эве хотя бы не больно. Она просто думает, что ей пять лет, и мама почему-то не пришла поцеловать ее на ночь. Едва сумел ее успокоить и убедить, что родители сейчас с визитом в Иссене…
Я не могла ничего сказать. Я даже осознать это была не в состоянии: одно дело рассказы, а совсем другое – видеть, как человек меняется на твоих глазах, впадает в детство… Мне хватило и этого, а канцлер видел куда более тяжелые приступы и ничего не мог поделать, раз уж даже маги едва справлялись.
Но, в отличие от меня, герцог Мейнард, регент Дагнары, не мог позволить себе впасть в отчаяние. Впрочем… я ведь тоже не имела на это права. Самое большее, что я могла себе позволить, это тихонько поплакать ночью в подушку,
