— Эй, пугало! На кого ты там уставился, придурок?
Выходя со школы, Крейн снова залюбовался Линдой и потому забыл обо всём на свете, в том числе и о своих врагах. Мальчик вздрогнул и торопливо заморгал, возвращаясь в жестокий реальный мир.
— Эй, ты что, на Черити засмотрелся что ли?
Девочка, идущая впереди, обернулась. Она на мгновение замедлила шаг, глядя на то, как Крейна окружили трое мальчишек, а потом отвернулась и торопливо зашагала прочь, словно решив, что это не её дело. Если бы она посмотрела на него чуть дольше, если бы улыбнулась, Крейну бы этого хватило, и не были бы такими обидными издевательства одноклассников. Но она побоялась вмешаться, понимая, что если она сейчас хоть что-то сделает, то Джонатану достанется от них ещё больше. Для него же будет безопаснее, если она не будет его замечать. И именно в этот момент Крейн возненавидел и её. Она такая же, как и все они…
И вот он бежал, слушая ехидные смешки оскорбительные выкрики в спину, понимая, что если его догонят, то в очередной раз отлупят. Не за то, что он смотрел на неё сегодня, нет. За то, что он посмел мечтать. За то, что хотел стать как все. За то, что посягнул на этот мир, который упорно не желал его принимать. Он — урод, пугало, он всегда был изгоем в этом обществе, и поэтому никогда он не будет таким же, как они. И поэтому любоваться девочками, а также восхищаться Линдой Черити ему нельзя…
— Джонни, Джо-о-о-онни-и-и-и-и-и-и-и-и!!! Иди сюда, слизняк!
Крейн вздрогнул и распахнул глаза. Лампочка, дающая и без того тусклый свет, отчаянно моргала.
«Ну вот, — раздражённо подумал доктор, — не хватало ещё остаться в полной темноте!»
«Боиш-ш-шьс-с-с-ся темноты?» — откуда-то из подсознания раздался ехидный смешок Пугала.
Глядя на моргающую лампочку, Крейн отрицательно покачал головой.
— Нет, не боюсь, — вслух твёрдо сказал он.
И словно в ответ на его слова, лампочка окончательно погасла. А Джонатан замер, глядя на стену перед собой. Вдох потерялся где-то на полпути к лёгким, застряв в горле. Прямо перед ним в темноте светилась схематическая таблица Менделеева. Крейн медленно встал, подошёл к стене, протянул руку и дотронулся до неё. Пальцы погладили мягкую ткань матраса. Рисунок прогибался под его пальцами — он был нанесён на ткань люминесцентной краской.
Как давно? — никто не знал ответ на этот вопрос. Может быть давно, а может быть — пока он спал.
Крейн вернулся к противоположной стене и сел обратно, глядя на таблицу. Итак, новая загадка, чёрт бы побрал эту игроманку! И что бы это могло значить?
========== Маска, я тебя…знаю? ==========
Крейн задумался, пытаясь сообразить, что на этот раз пыталась сказать ему Тень.
Химический элемент? Но всё было ровно — никакой из элементов не был выделен чем-то. Химия как наука? Но при чём тут химия? Может, он сталкивался с Тенью в этой области? Созвучное название? Он перебрал все элементы, но не нашёл ничего подходящего.
Или… Доктор замер, боясь даже дышать. Или всё дело в том, как Менделеев создал эту таблицу? Она явилась к нему во сне. То есть все необходимые данные были уже в его подсознании, и во сне мозг сумел решить эту загадку, расставив всё по своим местам.
Неужели это значит то, что у него, как и у учёного, имеется всё необходимое для разгадки? Осталось только вытащить её из подсознания? И сон мог бы…
Сон. Джонатан нахмурился, вспомнив свой сон. Неужели разгадка кроется в его прошлом? В том воспоминании, которое ему приснилось? Это как-то связано с тем временем, которое он учился в школе?
Пока доктор размышлял и пытался вспомнить, его мозг, получив существенный пинок, начал лихорадочно работать, выстраивая цепочку и подбрасывая нужные воспоминания, вытащенные из самых тёмных углов памяти.
— Это невозможно, прошептал Джонатан, слепо глядя в темноту перед собой.
А перед глазами мелькали яркие картинки.
…Идеальная девочка — Линда Черити…
«…Ни разу ни в чём противозаконном замечена не была. Со слов соседей и коллег, девушка скромная и тихая, неконфликтная…»
…Вся школа гудела, словно потревоженный улей. Ученики столпились в коридоре, жадно выглядывая причину переполоха. Джонатан Крейн замер на верхней ступеньке лестницы, готовый в любую минуту удрать, стоит кому-то обратить на него внимание. Все возбуждённо переговаривались, пытаясь узнать причину происшествия, взбудоражившую школу. Любопытство заставило Джонатана спуститься чуть ниже, чтобы услышать, о чём они говорят.
— Наверное, это очень больно…
— Кровищи-то, кровищи…
— Она сильно кричала?
— А кто кричал?
— Вот ужас-то, бррр…
— Она вообще куда смотрела — толкать руку прямо под иглу?..
— И ей что теперь руку отрежут?
— Руку навряд ли, а вот палец наверняка…
— Сэнди три раза успела нажать на педаль, пока не заметила…
— Прям по пальцу ей прошила, представляете?
Из обрывков разговоров Крейн понял, что на уроке труда у девочек Сэнди прошила кому-то руку иглой швейной машины. Мальчика передёрнуло, когда он представил, как, наверное, это должно быть больно. Разговоры вдруг стихли, и он поднял голову, пытаясь разглядеть, что делается за головами одноклассников. Из кабинета трудов вышли два санитара с носилками, на которых лежала бесчувственная Линда Черити, рука которой наспех была замотана бинтом. Девочка была очень бледной…
Спустя три дня мальчик стал свидетелем разговора девочек. Он прятался в кустах на школьном дворе во время большой перемены, и девчонки не нашли ничего лучше, чем занять лавочку возле тех самых кустов, что служили ему укрытием. Крейн чуть зубами не заскрипел, когда они оказались рядом — он теперь даже шевельнуться не мог. Если его заметят, то сразу решат, что он опять следит за девочками.
— И что, совсем-совсем ни капельки не больно?
— Нет, — голос Линды был какой-то виновато-растерянный. — Чуть-чуть щекотно и всё.
— Я не понимаю, если иголкой слегка уколешься, то уже больно, а тут она тебе палец насквозь три раза прошила, и не больно?
— Я не знаю. Врачи сказали, что, наверное, это шок.
— А тогда почему ты упала в обморок?
Черити огляделась по сторонам и придвинулась к подругам.
— Я очень боюсь вида крови, — прошептала она. — Мне сразу
