В одном из крупнейших городских парков Токио в тот день было немноголюдно, и это неудивительно – столбик термометра уверенно опускался к отметке «ноль градусов», выпал мелкий снег, а резкие порывы ветра так и норовили забраться под одежду к редким любителям подобных прогулок. Пожилой японец, кутавшийся в длинный, почти до самой земли плащ серого цвета, устало добрел до конечной точки своего пути – скамейки возле холма Уэно. Десятки её товарок были встречены и ранее, но стремился он именно к этой. Кряхтя и поминая демонов, старик устроился на холодном дереве и извлёк на свет божий маленькую плоскую коробочку – дорожные шахматы. Он по памяти расставил фигуры, и тот, кто заглянул бы через его плечо, смог бы увидеть начало шахматной партии: белые в дебюте удачно и без потерь, кавалерийским наскоком смешали порядки черных и отступили на свои позиции, лишив противника сразу пары пешек. Контратака черных не заставила себя долго ждать – антрацитовый слон проломил порядки белых пехотинцев, мужественно стоявших до конца, подмяв под себя пешку и угрожая пролившему первую кровь коню. Обстановка на шахматном поле накалилась до предела, когда в кармане старика зазвонил телефон.
– Алло, девочка моя, как ты там? – спросил японец на неожиданно чистом испанском языке, предварительно оглянувшись по сторонам, прежде чем ответить на звонок.
– Акихиро, не беспокойся, всё в порядке… – тоном примерной жены ответил ему на испанском бархатный обволакивающий женский голос, прерванный в самом конце длинной и оглушительной очередью. Три отдаленных глухих взрыва заставили очередь захлебнуться на полуслове, и женщина смогла продолжить: – Их больше, чем мы предполагали. Пригнали с десяток «Ронинов» и ещё столько же «Фуок». Мальчики пока отстреливаются, но долго мы так не протянем.
Говорившая была спокойна, словно не была участницей жаркого боя на отдаленной пристани в грузовой части Токийского порта. Только лёгкая нотка грусти проскользнула в последнем предложении, сказав старику то, о чем женщина предпочла умолчать.
– Скорблю вместе с вами, Ката. Пусть ангелы поют им на небесах, – выразил он соболезнование её утрате. – Теперь о делах. Отряду «Браво» предписывается отход по третьему варианту. Задержать их больше вы всё равно не сможете. Согласуйте свои действия с отрядом «Ультрамарин», после совместного выполнения третьей фазы операции можете считать первую часть контракта исполненной и двигать домой. В отпуск, черти, пока не понадобитесь.
– Принято, Акихиро. Действуем в рамках приказа, приступаем к реализации третьей фазы. Я буду скучать, старикашка! – быстро протараторила Каталея Браво и звучно чмокнула телефон на прощание, после чего отключилась.
Танака Акихиро, отставной полковник Генерального штаба японской Императорской армии, мечтательно улыбнулся и прикрыл глаза, представляя, что происходит за много километров от него. Он знал – там стрекочут автоматы и пулеметы, взрываются гранаты и заложенные мины, крики раненых и умирающих разрывают серое промозглое небо, смешиваясь с тягучим черным дымом начинающегося пожара. Он знал это. Как и то, что даже два десятка МПД не способны прорваться сквозь периметр обороны бразильских наемников меньше чем за пятнадцать минут. А этого времени хватит второму отряду и… Старик мотнул головой, отгоняя видения, и вернулся к шахматной доске.
Десять лет назад он принял один любопытный контракт от рода Хаттори. Контракт координатора «Мертвой руки». Предложение польстило отставному полковнику, как и размах работы, проведенной Хаттори Хикару, молодым начальником СБ рода Маэда – парень не просто узнал о личности одного из гарантов, но и смог убедить его подписать контракт. Танака Акихиро в тот день не знал, что когда-то сможет приступить к выполнению договоренностей – слишком часто подобные предосторожности родов оставались предосторожностями долгие века. Но грянула война, Хаттори сгинул, а тоненькая папка с контрактами наемных отрядов, лежавшая в условленном месте, пошла в ход, пуская цепную реакцию по самым разным странам. Акихиро не мог разочаровать своего заказчика, пусть даже тот и умер.
Чёрный слон продолжал угрожать коню белых, но его атака оставила небольшую брешь, в которую ворвался другой конь. Кавалерист напал в излюбленной этим типом войск манере – угрожая сразу по трем направлениям и ставя противника перед нелегким выбором.
– Гарде, Такэда-сан. Ваш ход…
* * *«Тяжело в учении – легко в бою!» Спорить с истинностью изречения великого российского полководца девятнадцатого века может разве что излишне самоуверенный человек. Александр Васильевич знал, что говорил, – его карьера начиналась чуть ли не с самых низов и в итоге вознесла в высшие круги имперского общества. В его случае иначе и быть не могло: все виртуозы получали герб и право основать свой род. Но предшествовали этому его постоянные тренировки. Мой дедушка Хандзо придерживался того же мнения и взвинчивал темпы наших тренировок. Новые техники и приемы, короткие и емкие лекции по энергетике, нарабатывание навыков манипулирования бахиром вне и внутри тела – всё это шло нескончаемым потоком, перегружая память, мозг, тело и дух. И тем не менее духу казалось, что этого мало.
– Ич, ни, сан!
Связку из трёх ударов тень повторила безукоризненно – насыщенный серый силуэт на стене сделал синхронный со мной подшаг, выбросил два хлестких джеба на уровне головы предполагаемого противника и от души вложился в апперкот.
– Ши, го!
Два «нырка» под ответную комбинацию, прикрывая нижнюю часть лица сжатыми кулаками.
– Рок!
Неожиданный лоукик в область колена – мощный, резкий, калечащий. Тень повторяла всё идеально и не вызывая нареканий.
– Сич, хач!
Рывок вперёд, поглощая дистанцию, и прыжок на последнем шаге.
– Кю, дзю!
Вынос левого колена вперёд, скручивание корпуса, небольшой доворот и… вместо левого колена бьёт правое. Приземление. Поклон бессознательному противнику.
Тень повторила поклон и послушно замерла на стене, словно ожидая новых указаний. Однако на этом тренировка была закончена.
– Нокаут!!! И враг повержен! Приветствуйте нашего нового чемпиона! – съехидничал дух предка, тихо хихикавший всю тренировку на задворках сознания.
Тонкая нить бахира со стихийным «теневым» окрасом беззвучно лопнула, и на меня навалилась усталость. Точнее, целых две усталости – физическая и метафизическая. Поэтому я только и смог, что вяло отмахнуться:
– Отстань, древний. Сам же сказал, чем больше повторений, тем на большее способна моя тень.
– Сказал, – радостно согласился со мной дедушка. – И моё сердце полно трепетного счастья, что поучения не миновали твоей бестолковой головы. Глядишь, лет через пять-десять из тебя выйдет настоящая «ночная тень»!
Откровенно говоря, в тот момент я перестал его слушать, зная, что дед оседлал любимого конька, то есть рассуждения о том, что будет, и том, что есть на данный момент. Статистика неумолима, и по ней выходило, что у меня было как минимум минут пять, прежде чем начнется конструктив.
