– Господин, вы в порядке? – спросила я, пытаясь не захихикать.
Картье выпрямился. Волосы выбились из-под ленты и рассыпались по плечам, отливая золотом. Он смотрел на меня и смеялся – звук, которого я прежде не слышала и который, едва он стих, захотела услышать вновь.
– Напомни мне никогда не играть с тобой снова, – попросил он, приглаживая волосы и затягивая ленту. – Что я должен отдать за проигрыш?
Я взяла свою книгу и спрыгнула со стула.
– Хм… – Я обошла стол, чтобы оказаться рядом с ним, пытаясь разобраться в путанице, царившей у меня в голове. Действительно, что мне у него попросить? – Возможно, мне стоит попросить «Книгу Часов»? – выдохнула я, гадая, не слишком ли она дорогая, чтобы стать подарком.
Но Картье просто вложил том мне в руки и произнес:
– Мудрый выбор, Бриенна.
Я хотела поблагодарить его, но заметила на его рукаве пятнышко крови.
– Господин! – Я потянулась к его руке, совершенно забыв, что нам запрещено касаться друг друга. Я спохватилась, прежде чем коснуться тонкой материи его рубашки. Отдернув пальцы, я неуверенно сказала: – Вы… вы ранены.
Картье опустил глаза и коснулся рукава.
– А, это… просто царапина. – И отвернулся, словно пытаясь спрятать от меня руку.
Я не видела, чтобы он поранился, упав с кресла. Его рукав не был порван, а значит, эта рана была старой и открылась от удара.
С замиранием сердца я смотрела, как Картье собирал вещи. Мне не терпелось узнать, как он поранился, хотелось, чтобы он остался. Но я подавила это желание, проглотила как маленький камешек.
– Мне пора, – произнес Картье, перекидывая ремень сумки через здоровое плечо. Кровь все еще шла, медленно расползаясь по ткани.
– Но ваша рука… – Я едва не коснулась его снова.
– Все будет хорошо. Проводи меня.
Я пошла за ним следом, в прихожую, где он накинул плащ. Река голубого шелка скрыла его руку. Лицо Картье посветлело, как только это случилось.
– А теперь, – начал он, снова серьезный и собранный, как будто мы никогда не стояли, смеясь, на стульях, – не забудь: ты должна подготовить три подхода – к каждому покровителю.
– Да, господин Картье. – Я сделала заученный реверанс.
Я смотрела, как он открывает входную дверь. Нас ослепил солнечный свет. Теплое дыхание ветра, принесшего ароматы диких трав и далеких гор, всколыхнуло мои волосы и чаяния.
Картье застыл на пороге – на границе света и тени. Я думала, он обернется. Казалось, он хотел сказать мне что-то еще. Но ему, как и мне, прекрасно удавалось хранить тайны. Он шагнул за порог – плащ трепетал на ветру, сумка с книгами болталась на плече, когда он шагал к конюшне за лошадью.
Я не видела, как он уезжал.
Но я это чувствовала.
Стоя среди теней в прихожей, я ощущала, как увеличивается разделяющее нас расстояние, пока он беззаботно ехал среди дубов.
Глава 7. Подслушивание
Летнее солнцестояние обрушилось на нас, словно буря. Покровители остановились в западном крыле огромного дома. Всякий раз, когда их экипажи въезжали во двор, Сибилла звала нас к своему окну, чтобы мы взглянули на гостей.
Всего их было пятнадцать: мужчин и женщин разных возрастов. Одни были господами страсти, другие – нет.
Я так нервничала, что не могла смотреть на их прибытие. Я попыталась выскользнуть из комнаты, но Сибилла схватила меня за руку, прежде чем мне это удалось. Она развернула меня, заставляя встретиться с ней взглядом.
– В чем дело, Бриенна? – прошептала моя сестра-избранная. – Это – одна из самых захватывающих ночей в нашей жизни, а ты выглядишь так, словно собралась на похороны.
У меня вырвался тревожный смешок.
– Я нервничаю, только и всего. Ты же знаешь, я не так хорошо подготовлена, как вы с сестрами.
Сибилла взглянула сквозь горевшее на солнце стекло – мы услышали, как во двор въезжает еще один покровитель, – и вновь посмотрела на меня.
– Разве ты не помнишь первого урока госпожи Терезы, когда ты стала избранной Интриги?
– Я пытаюсь обо всем этом забыть, – коротко ответила я.
Сибилла сжала мои пальцы и ободряюще улыбнулась.
– Я освежу твою память. Мы сидели на диване, была гроза, и госпожа Тереза сказала: «Чтобы стать госпожой Интриги, нужно научиться носить маску. В твоем сердце может выть буря, вроде той, что за окном, но лицо должно оставаться бесстрастным. Никто не должен услышать ее ярость в твоем голосе…»
Постепенно я начала вспоминать.
Чтобы стать госпожой Интриги, нужно прекрасно владеть лицом и собой, показывать и скрывать то, что необходимо. Это и правда походило на маскарад – искусство прятать истинные чувства.
– Возможно, именно поэтому я была ужасной интриганкой, – заметила я, вспомнив, как Картье читал мое лицо словно открытую книгу.
Сибилла улыбнулась и вновь сжала мои пальцы, заостряя мое внимание на своих словах:
– Если решишь сохранить воспоминание об Интриге, помни о маске. Сегодня изобрази уверенность вместо тревоги.
Ее слова утешали. Она поцеловала меня в обе щеки, перед тем как отпустить.
Я вернулась к себе. Ходила среди инструментов Мириай и стопок собственных книг, снова и снова повторяя три представления, которые я так старательно подготовила. К тому времени, как явились горничные, чтобы одеть нас, я вся вспотела.
Я знала, что каждая знатная и преданная страсти валенийка носит корсет, но все же не была готова сменить привычное, простое платье избранной на клетку из китового уса и причудливые кружева.
Впрочем, как и Мириай.
Мы стояли лицом друг к другу, пока служанки зашнуровывали нам корсеты, дергали и тянули за ленты. Я видела боль в глазах Мириай, когда она восстанавливала дыхание, пытаясь привыкнуть к новой одежде и необходимости держать спину прямо. Я делала то же самое. Она держалась лучше меня, научилась за годы выступлений. Моя осанка, испорченная сидением за книгами, оставляла желать лучшего.
«Нет страсти без боли», – сказал однажды Картье, когда я пожаловалась на головную боль на уроке.
Я приветствовала ее этой ночью – агонию, сочетавшуюся со славой.
Неудивительно, что я ахнула, когда из свертка достали мой наряд на солнцестояние: три изысканные вещи.
Первая – нижние юбки, все в кружевах. Затем верхняя юбка из серебристой ткани с глубоким разрезом. И, наконец, само платье – синий, отливающий сталью шелк, не скрывающий серебра верхнего слоя ткани.
Верхняя юбка Мириай была розовой, с золотистым отливом, а само платье – розовато-лиловым. Я поняла, что она носит свой цвет – пурпур Музыки, как я – синий, символизирующий глубины Науки. Очевидно, это было сделано для покровителей, чтобы они могли различать нас по цветам.
Я смотрела на Мириай. Ее коричневая кожа блестела в теплых ранних сумерках, служанки разглаживали последние морщинки на наших юбках. Моя соседка и лучшая подруга была очаровательна. Сила страсти исходила от нее словно сияние.
Мириай встретилась со мной взглядом, и в ее глазах я прочла то же удивление: она смотрела на меня так, будто никогда
