Кессиди Хайтаун нечасто встречала таких людей.
Она слишком задумалась, чтобы обратить внимание на то, что они уже вернулись. Перед глазами предстала светлая от сияния кристаллов пещера, кособокие хижинки под плетенными крышами…
- Кори… - испуганно выдохнул Акапана, вцепившись девушке в руку.
Кессиди резко рванула его за собой, утянула за ближнюю к ним хижину, и сильно вдавила в тонкую стену – чтобы, не дай бог, он не выдал их.
Убедившись, что Акапана не двигается – он словно остолбенел, стеклянный взгляд его был устремлен в пространство пред ним, - Кессиди выглянула из-за угла, разглядывая собравшихся на площади людей. Маленькие, скорчившиеся на полу фигурки – кожа цвета кофе, жесткие черные волосы, одежда из натуральных коричневых тканей – они тихо всхлипывали и прижимались друг другу, в тщетной попытке защититься от обжигающих взглядов и понять, почему кто-то потревожил их мирную жизнь. Другие – тоже связанные, но сидевшие прямо, смотревшие волком – высокие и бледнокожие, хорошо знакомые ей. Над всеми ними возвышались темные фигуры в алой, кровью отливающей буквой на черной форме.
В этот раз конкистадоров привел итальянец.
Кессиди поискала глазами Бутча – и нашла его не в числе пленных, как ожидала. Напарник ее стоял за левым плечом Джиованни, облаченный в свою форму элитного офицера, собранный и непроницаемый – она часто видела его таким в коридорах штаб-квартиры.
Она никак не могла понять происходящее. Ведь Бутч, кажется, пытался отговорить ее от связи со штабом. Разве он не давил на совесть, рассказывая о дружелюбности местных жителей, разве не пытался убедить ее в том, что Джесси и Джеймс – не так плохи, как кажется на первый взгляд.
Что он делает рядом с боссом, в котором разочаровался?
Кессиди гипнотизировала Флетчера взглядом, про себя молясь о том, чтобы он заметил ее.
«Давай же, посмотри мне в глаза, дай мне хоть малейшее представление о том, что происходит.»
Он словно бы услышал ее молитвы – в какой-то момент Кессиди обнаружила, что напарник смотрит на нее в упор.
Кессиди подняла брови – что он прикажет ей делать?
Флетчер не двигался, вообще не подавал никаких признаков того, что видел ее гримасу, и Кессиди подумала, а не показалось ли ей, что он смотрит на нее?
Но тут Бутч едва заметно качнул головой – почти неуловимое движение, которое окружающие его люди запросто могли принять за попытку поправить упавшую на глаза челку, например.
Хайтаун же знала своего напарника слишком хорошо, чтобы помнить – он никогда не совершает лишних движений. Это было послание для нее.
Сиди на месте и не высовывайся.
Она кивнула.
А потом зал наполнил такой шум, что Кессиди на секунду растерялась.
Нечеловеческий вопль, полный отчаянья, отрывистые, звонкие слова на незнакомом Кессиди языке, топот ног, громогласная команда, отданная низким мужским голосом…
И грохот, оглушающий грохот выстрела.
Кессиди как в тумане наблюдала за тем, как Акапана, успевший уже добежать до середины площади, медленно оборачивается к ней, с непониманием и долей удивления во взгляде смотрит на свой живот, из которого медленно, толчками выливается темная кровь…
И падает на колени, словно подломленный.
Она забыла, о чем условилась с Бутчем, забыла, что никто не должен ее видеть – она бросилась к ребенку, подхватила его маленькое, легкое тельце на руки, стараясь зажать рукой страшную рану – его кровь окрашивала ее пальцы в красный, просачивалась сквозь них горячей, липкой жидкостью.
Где-то рядом вопила женщина – высоким, завывающим голосом, от которого звон в ушах стоял.
Где-то рядом Бутч выхватил карабин из рук ошеломленного рядового – совсем мальчишки, - и изо всех сил ударил его прикладом в лицо.
Где-то рядом Мелисса Остин сыпала проклятиями в адрес Джиованни.
Где-то рядом кто-то тихо всхлипывал, оплакивая невинного ребенка.
Кессиди потребовалось несколько минут, чтобы осознать – это была она, слезы текли по ее щекам и жгли глаза, словно щелочь.
Флетчер неожиданно оказался рядом с ней, подхватил ее и поставил на ноги – тело словно было ватным, не хотело слушаться.
- Мне жаль, Кесс. Ты ничего уже не можешь сделать.
Он повел ее прочь от мальчика с застывшими глазами, по-прежнему круглыми, темными и влажными, как крупные маслины, отвел ее в сторону, приобнимая за плечи, поддерживая, чтобы она не упала.
Женщина все продолжала выть – голос ее уже начинал срываться, переходил в сдавленные рыдания, превращался в хрип, а она все кричала и кричала…
«Почему она никак не может уняться? Почему никто не заткнет ее?»
Кто-то грубо схватил ее за руку, и, развернувшись, Кессиди оказалась лицом к лицу с Джиованни.
- Я хочу, чтобы ты знала, ragazza… Я не отдавал такого приказа. Надеюсь, это не будет проблемой?
Он пошел прочь, и за ним тянулся сладковатый, тяжелый запах ванили и перца.
Липкий, темный и горячий, как детская кровь.
Примечания:
mio tesoro - мое сокровище (итал.)
dolce - сладкая (итал.)
Пома - на языке кечуа “Сильный и могущественный, Пума / (Аймара) Воинственный вождь. Тот, что вернулся из другой жизни”
ragazza - девочка (итал.)
========== Глава 23 ==========
Джиованни занял хижину, в которой жила Мелисса – он, несомненно, с первого взгляда определил, что это именно ее жилище, и выбор его отнюдь не был случайным.
Сейчас ее завели в собственный дом пленницей, со связанными руками, под конвоем из неусыпно следящих за каждым ее движением солдат, с темными и безжизненными, как маски, лицами.
Босс расположился в плетеном кресле, которое Мелисса любовно застилала теплым шерстяным пледом – он сидел прямо поверх ткани, смяв ее, превратив в изломанные, будто корчащиеся от судорог складки.
Мелиссу передернуло.
Понять причину такой реакции она не могла. В хижине ничего глобально не изменилось – все было так же, как и пару часов назад, когда она вышла из нее, чтобы показать дочери одно из величайших сокровищ пещеры.
Так что же тогда так раздражало ее – ваза с фруктами, появившаяся на грубой поверхности низкого столика, блестящая глянцевая поверхность яблок, резкий яркий цвет апельсинов?
Или, может быть, удушающий сладкий запах, оккупировавший комнату вместе с Джиованни – запах розового перца и горячей французской выпечки?
А может, сам Джиованни Контини, так по-хозяйски расположившийся в чужом доме, в чужой жизни? С хитро поблескивающими глазами, с длинными смуглыми пальцами, то и дело смыкающимися в замок на коленях?
- У тебя здесь очень уютно, Мел, - усмехнулся он, - очень мило с твоей стороны было предложить мне остановиться здесь.
- Я ничего тебе не предлагала, - огрызнулась Мелисса, пытаясь высвободиться из железной хватки охранников.
Джиованни развел руками.
- Ну что же ты, я всего лишь пытаюсь соблюсти приличия.
- Тогда, может, тебе не стоило связывать хозяев дома?
Джиованни поднялся – кресло отозвалось на это легким
