И вот тогда она мне и сказала, что очень боится за тебя. Вообще, когда речь зашла о тебе, у нее изменился голос, потеплел, что ли. Она говорила, что ты сошелся с очень страшными людьми и можешь погибнуть. Очень хотела тебе помочь, но не знала, как. Мне кажется, она жалела о вашем расставании. Скучала о тебе. И, наверное, любила. Извини, тебе должно быть больно это слышать, но я всегда была уверена, что Лили будет с тобой. А тут этот Поттер… Скоропалительный роман, свадьба. Все как-то наигранно, неестественно. Театр двух актеров, заезженная пьеса — Принц и Золушка.
— Тебе он просто не нравился, наверное, — рискнул предположить я.
Весь этот разговор разбередил мои раны. Было одновременно мучительно больно слушать о Лили, и в то же время невыносимо сладко вспоминать о ней.
— Не нравился, — подтвердила Петуния. — Так ведь и от тебя я не была в восторге. Но ваши отношения не отдавали фальшью, наигранностью. Ты всегда был настоящим. А Поттер становился в позы и говорил речи. Или придумывал дурацкие розыгрыши, понятные и смешные ему одному, ну, или его друзьям. Но Лили он не понимал, это я знаю твердо. Она выбрала не того и, скорее всего, понимала это, вот только изменить ничего не смогла или не успела. Если бы она была с тобой, возможно, не погибла бы. Ты защитил бы ее…
— Я предал ее, Петуния, предал, — вырвалось у меня. Я не мог больше молчать, не мог лгать. Глядя прямо в изумленные глаза сестры Лили, я выложил ей все. От торжественного вступления в ряды Пожирателей до грязного матраса в Азкабане. Она не перебивала. Просто слушала и молчала. Закончив свой рассказ, я отвернулся и стал ждать. Не знаю, чего. Публичного скандала с градом пощечин или гордого ухода в ледяном молчании. Но она продолжала сидеть, не проронив ни слова. Тогда я не выдержал первым:
— Миссис Дурсль. Я понимаю, что вам не может быть приятным мое общество, я и не стану обременять вас сверх необходимого. Прошу лишь об одном: позвольте помочь мальчику. Мне или моему отцу. Гарри действительно нуждается в защите.
Но она, по-моему, даже не слышала меня. Просто сидела и думала о чем-то своем, я не мешал ее размышлениям. Ведь ни исправить, ни вернуть уже ничего не мог.
— Значит, мы в одной лодке, Северус, — словно в ответ на свои мысли наконец произнесла Петуния.
— Будем вместе отмаливать свои грехи. Я отравляла сестренке детство своей завистью, а ты имел глупость рассказать чужую тайну. Надеюсь, она сможет нас простить.
— А ты? Ты сможешь меня простить?!
Я не поверил своим ушам. Петунья внимательно посмотрела на меня и взяла за руку:
— Что простить, Северус? Что глупый одинокий мальчишка попал в дурную компанию и вовремя не понял, к чему это может привести? По-моему, ты уже заплатил за это сполна. И пытался все исправить. Сделал все, что мог, для спасения Лили. И в том, что ты доверился не тому человеку, нет твоей вины. Сестра тоже верила ему, и вот к чему это привело. Так за что мне тебя прощать? Это была роковая ошибка, но не преступление. А насчет Пророчества… Возможно, я глупая маггла и не понимаю ваши волшебные заморочки, но прости, это же звучит как чушь несусветная, бред чокнутой предсказательницы. Я даже обсуждать это не хочу.
— Но…
— Никаких “но”, Северус.
В голосе Петунии зазвенел металл.
— Не время сейчас для всяких “но”. Надо ребенка спасать. Видит бог, ему и так досталось, врагу не пожелаешь. Ты, кстати, пришел его увидеть, а я не дала. Прости, очень хотелось с тобой поговорить. Вот и поговорили. И, знаешь, я очень рада, что между нами не осталось недосказанного.
Она тепло улыбнулась и обернулась к детской площадке:
— Гарри, малыш, подойди!
Маленький мальчик тотчас оставил свою машинку в песочнице и засеменил к нам. Остановившись в шаге от нашей скамейки, он опустил голову и стал изучать носки своих новеньких сандалий. Петуния сдавленно вздохнула, а я осторожно, чтобы не напугать ребенка, протянул руку и притянул его к себе поближе. Он послушно сделал шаг и остановился у самых моих коленей. Все так же, стараясь не делать резких движений, я легонько коснулся его подбородка и мягко приподнял его личико. И тут же чуть не застонал от неожиданной боли в сердце: с его маленькой, перепачканной песком, мордашки на меня в упор смотрели зеленые глаза Лили. Такие родные, любимые глаза… Не удержавшись, я обхватил его за спинку и прижал хрупкое тельце к груди, ощутив, как под моими ладонями быстро бьется маленькое сердечко.
Не знаю, сколько я прижимал его к себе — минуту, две, пять — время как будто остановилось. Меня отвлек робкий голосок возле самого уха:
— Северус…
Я поднял голову и увидел Азарику. Она стояла почти вплотную к нам и со слезами смотрела на меня.
— Что случилось, маленькая моя, тебя кто-то обидел?
— Северус, а ты берешь его вместо меня, да? Потому что он послушный мальчик?
— Что?!
Я не сразу понял, о чем она говорит. К счастью, Петуния сориентировалась быстрее, выхватив из моих рук Гарри, она усадила его себе на колени и сказала.
— Нет, моя дорогая, этот мальчик мой. Я его никому не отдам. Мне он самой нужен. И второй, тот, что на качелях сейчас катается, тоже мой. Так что на Северуса никто не претендует, не бойся.
Азарика внимательно посмотрела на Петунию и робко приблизилась ко мне. Нет, по-моему, достаточно волнений на сегодня. Я быстро подхватил ее на руки и зашептал в розовое ушко:
— Ну что ты себе придумываешь?
