остальных. Кто в таких условиях пойдет на эту должность? Да только альтруисты! Кроме того: раз нет бедности, исчезают социальные корни для преступности. Да и вообще государство нужно для распределения скудных благ, а где нет скудости — не нужен и распределитель с дубинкой.
— Убедили… Если удастся вам проскочить переходный период, если технические новинки будут внедрятся быстро — вы достигните общества, где риск перерождения сведен к нулю.
— Именно. А если технологическая революция забуксует — горько вздохнул Рэд — то мы откатимся назад. И рано или поздно возня вокруг дележки скудных благ разъест наш революционный Орден. Итак, все дело в технологии и в скорости ее внедрения. Эх, если бы мы имели возможность сократить переходное время хотя бы лет до десяти… Тогда я бы мог ручаться за успех… А при нынешней ситуации в науке и технике, перерождение не исключено. Об этой опасности мы помним, и потому безусловных гарантий не даем.
Молчание после этих слов длилось долго. Рэд не знал и не мог знать, что Никита Доброумов, сегодня утром решивший порвать с РСБ и искать дорогу к повстанцам — на пути как раз к той новой технологии, что поможет сократить 'переходный период' в десятки раз. Саморазмножающиеся роботы с бактерию размером, их сетевая связанность и способность синтезировать молекулы из атомов — это был качественно-новый виток развития техники, по сравнению даже с 3D-принтерами, не говоря уж о конвейерной индустрии. Но Рэд сказал то, что знал. Он был честен и не сыпал обещаниями направо и налево. Революция могла кончиться как перерождением, так и победой нового строя, рукотворным раем. Все решала технология и период ее внедрения.
— Что ж… Понятно… — протянул Алексей — Целый ряд паллиативных мер против перерождения вы предусмотрели, о его опасности не забываете. Но поскольку все упирается в скорость модернизации технологий, то абсолютных гарантий не раздаете. Наверное, их в истории и быть не может. А в случае успеха, каким вы видите общество будущего? Ведь у многих слово 'коммунизм', к примеру, ассоциируется со словом 'казарма', а 'равенство' они мыслят как принудительное…
— 'Коммунизм' мы понимаем как строй, где каждый получает 'по потребностям' за счет развития новой техники и изобилия благ. Ничего больше мы в это слово не вкладываем. Ни уравниловки, ни принудительной солидарности. А 'равенство' для нас — это равный доступ к новой технике. И только.
Рэд решил подробнее раскрыть эту мысль.
— Важно предоставить каждой личности доступ к безграничным ресурсам и мощнейшим технологиям, а уж как его использовать: какую одежду, мебель создавать, какие книги читать, что исследовать из тайн природы — должна решать сама личность. Интерес ее понятен: удовлетворение материальных благ, а на этой основе и культурных потребностей. Но потребности у каждого разные, оригинальные. В этом и цель нового строя: дать возможность каждому конструировать и создавать для себя продукты, какие он сам хочет. Никакого стандарта, ранжира и обязаловки. Никакой казармы. Цель не в том, чтобы всех одеть в униформу и построить в колонны. Цель в том, чтобы каждая личность могла удовлетворять именно свои неповторимые запросы, сложившиеся с детства, в ходе воспитания, под влиянием тысяч причин. Бывает единственно верный, научный метод мышления — но не бывает единственно верного стандарта для ложек и ковров, ботинок и брюк. Используя личные 3D-станки, каждый будет творить свое, то что ему нравится. Без вмешательства государства и общества. Если всем всего хватает, то чем меньше вмешивается общество в жизнь индивида, тем лучше.
— Вот как? — хмыкнул Николай — Очень индивидуалистический коммунизм! Не похоже на движения прошлого…
— Все прошлые движения подсознательно исходили из нехватки ресурсов и благ. А дальше разница была уже в мелочах. Анархисты хотели, чтобы скудные блага распределяла община, социалисты считали справедливым государственное распределение, а либералы надеялись на 'невидимую руку рынка', которая раздаст всем по труду. И то, и другое и третье — разные варианты ограничения свободы. Ограничена она не устройством общества, а беспомощностью перед природой, неразвитостью техники и производства. Это куда сильнее ограничивает, чем любой юридический кодекс. Вот это-то, главнейшее ограничение, все политики прошлого молчаливо признавали вечным. — и тут Рэд, сухой логик, вдруг заговорил мечтательно и вдохновенно: — Мы ставим его под сомнение! Наука и техника способна преодолеть скудость, освоение космоса и океана избавит от исчерпания ресурсов. Представьте общество, где всем всего хватает, труд автоматизирован. Гражданин такого общества — собиратель даров техносферы. В этой экономике не нужны деньги. Здесь личность творит тот вариант счастья, который ей нравится. Личности нравится, понимаете — а не диктуется общиной, государством и рынком.
— Как же без контроля?… — неуверенно начал Николай
— Контроль тут нужен разве что в особых случаях: скажем маньяк пытается заказать на 3D-принтере атомную бомбу. Но с такими попытками справятся инженеры-модераторы, лишив дурака технической возможности вредить. А по мере роста культуры масс, исчезнет нужда и в модераторах. Наша цель — это максимально свободное общество, 'наибольшее счастье для наибольшего числа граждан'. Или, как говорил Доброцкий, 'укрепление власти человека над природой и уничтожение власти человека над человеком'.
— Помню, вы мне эту фразу цитировали в первый день нашего знакомства. Но тогда это был голый лозунг, а сейчас вы развернули мне перспективу. Я понял вашу тактику и стратегию. А ведь и в будущем обществе без разногласий не обойдется?
— Конечно! — лихо подмигнул Рэд — Без них нет развития. Но это будет борьба за свое мнение, за свою научную гипотезу, за свой эстетический вкус. Под ней не будет корыстной подкладки, и непримиримого конфликта интересов. В развитии целого, в познании истины тут одинаково заинтересован каждый спорщик. Это ведь не драка за кусок.
— Что ж… Выходит, Союз Повстанцев хочет своей революцией вырвать научные открытия у нынешней гнилой реакционной власти — как древний титан вырвал огонь у богов, чтобы дать его людям?
— Верно. И воздвигнуть на Мезле, путем внедрения новых технологий, рукотворный рай. Не вымышленный, не религиозный — а вполне материальный, доступный каждому. Это в наших силах.
— Величественная задача… Задача планетарного масштаба… Но позвольте, вы ведь действуете только в Рабсии…
— Вы плохо информированы — улыбнулся Рэд — Впрочем, при нынешних стенах цензуры, это не ваша вина. В других странах идут сходные процессы, и там наши единомышленники не менее активны. Мы не зря говорим, что мы космополиты. В Центральный Совет входят уроженцы всех регионов планеты. И для каждого из нас главный враг — реакционеры 'собственной' страны, ведь именно по ее территории проходит его участок фронта. А в случае победы — именно 'его' страна станет плацдармом и базой для развития революции в мировом масштабе. Для нас разные страны — это не 'родины', а лишь территории. Плацдармы для реализации идеи. Мы не влюблены в кусочки, обмотанные проволокой границ. Понимаете, мы патриоты планеты, патриоты человечества. А по отношению к нынешним государствам — мы космополиты. Нам плевать на патриотическую демагогию правительств. Казенный патриотизм лишь рычаг в их руках. Мир един. Сейчас он движется на всех парах к пропасти исчерпания ресурсов. Слепые оптимисты делают вид, что все идет нормально, ретрограды-пессимисты кричат: нажмите стоп-кран поезда, притормозите прогресс, ограничьте потребление! Но остановка приведет к тому, что поезд медленно покатится на дно той же пропасти: ограничения сдерживают не только 'безумное потребительство', но и научное творчество, способное вытащить нас из ловушки. Быстро или медленно, существующие ресурсы все же исчерпаются. Выход один: с помощью техники разогнать поезд прогресса до огромной скорости, чтобы он мог перепрыгнуть через пропасть! Приделать к нему крылья! Тогда спасемся. Исходов всего два: научный и технический прогресс, освоение океана и космоса — или же деградация и гибель от исчерпания ресурсов. Политическая революция расчистит дорогу для технического прогресса — и тем спасет человечество!
Устыдившись неожиданного пафоса последней фразы, которую могли принять за самовосхваление — в то время как Рэд говорил больше о товарищах, чем о себе — подпольщик смущенно улыбнулся, и прибавил:
— Вот так. Ни больше ни меньше…
Братья раздумывали: в словах гостя была определенная логика, они поняли ее. Между тем, Рэд решительно поднялся с кресла. Он внимательно осмотрел книжные полки и тахту: никаких следов пребывания, ничего здесь не оставил. Что ж. Время. Пора уходить.
