На полу лицом вниз лежал Нед Толмэн, задняя часть его черепа была совершенно разбита. Волосы, куски кожи, кровь, раздробленные кости, серый студень мозга валялись рядом с его головой, спрессованные в жуткий слоеный пирог, выплеснувшийся на светло-зеленый ковер в цветочках. Нед был в рубашке с закатанными рукавами, пиджак такого же цвета, что и брюки, аккуратно покоился на спинке стула.
Рядом с ним валялись, продолжая неумолимо тикать, массивные бронзовые часы на мраморной подставке. Циферблат с обеих сторон обрамляли литые бронзовые лошади, их задние ноги упирались в мраморную подставку. Весу в них было, непроизвольно отметил про себя Ларри, глядя на них, килограммов десять-двенадцать.
То, что именно эти часы убили Неда, было почти очевидным. Один из осколков основания с рваными краями был покрыт толстым слоем той же жуткой смеси, что выплеснулась из черепа Неда на ковер. Стрелки часов показывали без четырех минут одиннадцать.
Влекомый будто магнитом, Ларри подошел к надкаминной доске. Там, на мраморной поверхности отчетливо просматривался незапыленный прямоугольник, где упавшие часы стояли, наверное, очень долго перед тем, как рухнули на голову Неда. Ларри прямо-таки поразила сила убийцы, который сумел совершенно бесшумно поднять такую тяжесть и достаточно умело обрушить ее сзади на ничего не подозревавшего Неда Толмэна и первым же ударом убить его.
Затем он ощутил слабый, но стойкий запах, который сразу он не заметил. Запах этот был терпкий и несколько сладковатый, запах, какой могло издавать только живое существо, и причем определенно женского пола. Ларри принюхался еще раз и почувствовал, что этот запах заметно ослабел. То ли ноздри его привыкли к нему, то ли он просто улетучивался, пока он находился в номере.
Желудок его буквально вывернуло наизнанку, и Ларри был крайне доволен тем, что не успел позавтракать. Тотчас же перед его мысленным взором как живая всплыла картина Мэйна Корнмэна, поглощавшего один из своих поистине гаргантюанских обедов, и Ларри почувствовал, как весь он мгновенно покрылся холодным потом.
Он понимал, что ему нужно позвонить кому-нибудь и сообщить об убийстве Неда — ибо тут и речи не могло быть о несчастном случае или самоубийстве даже для его непросвещенного взгляда. Однако он не знал, где сейчас находится толстяк — то ли он все еще на Лонг-Айленде, то ли возвращается сейчас к себе домой в город, — а говорить со скользкой и похотливой Долорес у него не было ни малейшего желания. Позвонить, что ли, лейтенанту Харви или портье гостиницы — нет, этим он ничего особого не достигнет.
Бедняга Нед — по крайней мере, теперь он уже не сомневался в том, что его приятель был на стороне ангелов, а не дьяволов в женском обличье. И Нед хотел переговорить с ним об Иде — рассказать ему нечто такое, что ему следовало бы знать. Ларри смутно, но представлял, какого рода сведения газетчик намеревался сообщить ему. Ему теперь было совершенно ясно, пусть хотя бы и интуитивно, что Нед был одним из агентов Корнмэна.
Этого одного было вполне достаточно, чтобы объяснить его переезд в Бостон, где его работа была куда менее значимой, чем в Нью-Йорке. Это объясняло и то, что он всегда старался быть в самых хороших осношениях с Идой, раз она была важным участником заговора амазонок. И это также объясняло его настойчивость в подталкивании Ларри к написанию диссертации именно о гемофилии, его мгновенную реакцию после того, как диссертация была отвергнута.
Ларри яростно выругался про себя и ощутил неожиданный прилив лютой ненависти, едва не помутившей его рассудок. Неда убили только потому, чтобы не дать ему возможности поделиться своими сведениями об Иде — но каким образом амазонки смогли доведаться о том, что свидание Неда с Ларри назначено на сегодняшнее утро?
Ларри начало мутить. Да, он был сильно пьян вчера вечером, но ведь он и Нед были с Идой большую часть вечера. Возможно ли такое, что она подслушала их не предназначавшийся для других ушей разговор? Он развернулся и, шатаясь, побрел прочь, плотно прикрыв дверь за собою и пытаясь мучительно сохранять самообладание, пока ждал прихода кабины лифта по его вызову. Ему обязательно нужно было объясниться с Идой.
Покопавшись в своем роскошном, с золотыми уголками бумажнике, он нашел адрес, который ему дала Ида в самом начале вчерашней попойки. Подцепив такси, он назвал адрес водителю, трясущимися руками зажег сигарету и стал приводить в порядок свои мысли. Он совершенно не сомневался, как не сомневался в том, что сейчас видит на мягком кожаном сиденье такси, что Нед был убит с помощью телекинеза.
Испытывая немалый страх, Ларри начал подниматься по лестнице с железными перилами, что вела к двери квартиры, где остановилась Ида. Он чувствовал себя ужасно одиноким и уязвимым. Прежде, чем рука его потянулась к кнопке звонка, он совершенно инстинктивно глянул вверх, ища глазами свободно свисающий карниз или какую-нибудь тяжелую лепнину, которые можно было бы невзначай обрушить на его голову.
Однако он еще не успел нажать на кнопку звонка, как тяжелая черная деревянная дверь открылась перед ним изнутри. На пороге стояла Ида, такая же бледная и внутренне вся напрягшаяся, как и он сам. Не произнеся ни слова, она отступила в сторону, чтобы пропустить его внутрь, затем затворила за ним дверь, провела его по коридору в роскошно обставленную, хотя и не загроможденную различной мебелью, гостиную.
— Ларри, — произнесла она в гостиной, — что случилось? У тебя такой вид, будто…
— Ты знала, что я направляюсь к тебе. Откуда тебе это стало известно?
Плечи ее, необычно широкие для девушки, тут же поникли.
— Я могла бы, — тихо произнесла она, — сказать, предположим, что увидела тебя из окна. Но я знала — я почти всегда знаю, когда должно произойти что-нибудь, подобное этому.
Мысленно он стал перебирать все, что он замечал в ней необычного с тех пор, как познакомился с нею. Такие случаи бывали и раньше — как-то он забыл принести с собою пиво на пикник, но Ида, улыбаясь, извлекла пиво из багажника автомобиля; в другой раз он получил неожиданно для самого себя отгул — и обнаружил, что она уже дожидается его у миссис Бемисд. Как-то раз… Да, таких случаев было немало, но тогда все они казались ему простыми совпадениями. Теперь же он не сомневался в том, что Ида была телепатом, если не ясновидицей. Цепь свидетельств против нее становилась все более и более стройной. Ей даже