— Название его — Сулла Кэй, он неподалеку от Флориды. — Затем, неожиданно чего-то испугавшись, спросила с жаром. — Что ты имеешь в виду?
— А то, что узнав об убийстве Неда практически сразу же после убийства Крэйди, полиция, возможно, захочет задать несколько весьма трудных вопросов, — сказал Ларри.
И тут она наотмашь его ударила. Поскольку она была крепкой девушкой и к тому же еще и занималась спортом, удар этот получился весьма чувствительным. Однако Ларри даже и не подумал хотя бы пальцем пошевелить, чтобы дать сдачи. Он только молча глядел на нее, пока она не закрыла лицо ладонями и не разразилась слезами.
Ларри чувствовал себя подлецом. Однако, вспомнив о Неде, труп которого валялся на полу номера в гостинице в луже крови и расплескавшихся мозгов, произнес:
— Ладно, Ида, пора ставить точку.
После чего повернулся к выходу.
Она сразу же обхватила его сзади, развернула лицом к себе.
— Прости меня, дорогой, я бы никогда не сделала этого, если бы не придавала такого большого значения нашим с тобой взаимоотношениям. Даже после вчерашнего ужасного вечера, когда мне стало так страшно и муторно, стоило тебе прийти ко мне сюда, как я сразу же подумала, что все еще могу рассчитывать на тебя. Я в самом деле очень тебя люблю и согласна скорее умереть, чем допустить, чтобы ты страдал. Бедная твоя щека! — Она приложила ладошку к тому месту на лице Ларри, куда только что закатила хлесткую пощечину.
— Мне вовсе необязательно говорить тебе о том, что я сейчас думаю, — сказал ей Ларри, — поскольку ты в состоянии читать мои мысли.
— Только не сейчас, — горько произнесла Ида. — Когда ты столь сильно меня ненавидишь. От этого мне становится очень больно. — Она отодвинулась от него и, как казалось, овладев собой, произнесла: — Ну что ж, возможно, ты сам не в состоянии ничего поделать, так думая обо мне. Я не могу упрекать тебя за это, для тебя все это было большим потрясением.
— Особенно, когда я увидел убитого Неда, — угрюмо заметил Ларри.
— Я понимаю! — воскликнула Ида. — И, наверное, я не имею никакого права просить тебя навестить вместе со мною бабушку. Но я все равно это сделаю, только одна. Я отправлюсь к ней сегодня же, во второй половине дня. Там я буду завтра и мы разберемся, что к чему. Я в этом нисколько не сомневаюсь. — Затем после некоторой паузы, подняв на него взор, спросила: — Так ты точно решил не ехать вместе со мною, дорогой?
— Если говорить честно, — сказал он ей, — то я просто не осмеливаюсь.
Он вышел, оставив Иду в состоянии полной растерянности, руки ее безвольно свешивались вниз, как будто она совсем разучилась заставлять их повиноваться импульсам, исходящим из ее мозга, как будто рассудок ее лишился той цели, ради осуществления которой он должен был посылать эти управляющие импульсы. Ему же очень хотелось как можно скорее повидаться с Мэйном Корнмэном.
Уже на улице, когда он решительно направился в сторону, где размещался дом Мэйна Корнмэна, он увидел бесцветного невысокого мужчину, у которого одно плечо было чуть выше другого, а глаза спрятаны за толстыми линзами очков. Мужчина этот быстро юркнул на другую сторону улицы и затерялся среди прохожих. Это был все тот же плюгавый, который следовал за ним с самого Бостона, когда Ларри ехал в Нью-Йорк со своей диссертацией, тот самый седой плюгавый мужичонка, которого так аккуратно разделал Дэн Брайт на тротуаре перед зданием биологического факультета Колумбийского университета.
Глава 13
Ларри подцепил такси, велел водителю ехать на север под мост в нескольких кварталах. Удостоверившись в том, что никто их не преследует, он велел водителю везти его к Мэйну Корнмэну, который был отсюда совсем неподалеку. У него никак не выходило из головы, с какой стати торчал у дома Иды плюгавый. Прилепился ли он к нему на хвост еще возле гостиницы, где жил Нед, или просто дежурил снаружи дома, принадлежавшего бабушке Иды, отмечая всех, кто только туда приходит или уходит оттуда? В конце концов Ларри отказался от дальнейших попыток разрешить эту загадку. Однако сам факт присутствия плюгавого являлся дополнительным источником для беспокойства.
На его звонок в дверь квартиры Мэйна Корнмэна отозвалась Долорес. Сегодня она казалась еще более удивительно красивой в туго облегавшем ее туловище зеленом шерстяном платье, подчеркивавшем тонкость и гибкость ее и без того великолепной фигуры. Она несколько язвительно посмотрела на него, чуть взметнув длинные ресницы, и произнесла:
— Проходите. Шеф еще не вернулся, так что у нас есть время поиграть, ну, хотя бы в шашки. Я прослышала о том, что вы недавно весьма успешно попрактиковались.
Он не обратил внимания на шпильку девушки и откровенное приглашение к чувственным утехам, скорее даже вызов его вожделению, и спросил отрывисто:
— Когда же будет здесь мистер Корнмэн?
— А вы поверите, если я скажу? — все в том же откровенно вызывающем тоне произнесла девушка, отворяя дверь в кабинет толстяка и приглашая Ларри последовать за нею кивком своей прекрасной головки. — Не забывайте — ведь я шпионка!
— Да заткнитесь же! — грубо бросил Ларри и плюхнулся в кресло. Долорес пожала жеманно плечами и расположилась в другом кресле. Затем взяла какую-то книгу со столика рядом с креслом и устроилась поудобнее, чтобы читать.
Хотя он изо всех своих сил и пытался, со все более нарастающим отчаянием, привести в порядок свои мысли в отношении тех событий, участником которых он стал вчера и сегодня, чтобы составить для Мэйна Корнмэна хоть сколько-нибудь последовательный и связный отчет, когда он прибудет, Ларри в конце концов обнаружил, что совершенно не в состоянии соредоточиться. Неужели напряженность работы и психологические стрессы, которым он подвергался в течение практически всей этой последней такой суматошной, лихорадочной недели настолько выбили его из колеи, лишили душевного равновесия? Никогда раньше, разве только что в какие-то отдельные, особые мгновенья, один только факт присутствия красивой женщины не лишал его способности к нормальной организации собственного мышления.
Однако, хотя внешне Долорес, казалось, не обращала на него ни малейшего внимания, само ее присутствие было все более и более невыносимым, раздражающим. И тем более выводящим из душевного равновесия фактором было то, что ему определенно очень и очень не нравилась эта очень смуглая, вся прямо-таки источающая сладострастие девушка. Какое-то пренебрежительное высокомерие, даже едва завуалированная жестокость, что почти явно просматривались под такой перламутровой бархатистой поверхностью ее кожи — вот что на самом деле вызывало у него немалый страх. И ее гипнотические способности…
Он пытался убедить себя, что
