Флэт уайт никак не хотел заканчиваться. Парень в кепке с маленькими диодами словно бы нарочно оттягивал момент прощания. Сережка в его нижней губе ловила отблески потолочных ламп.
— Если там, за Гранью, — наконец-то бросил он, — вам повстречается Кит… передайте, что я искал его.
— Простите? — Лойд удивленно подняла брови.
Парень в кепке сдержанно улыбнулся:
— Это не сложно. Вы легко его узнаете. Приятно было познакомиться, госпожа Хвет.
Он сунул под фарфоровое блюдце хрустящую зеленую банкноту, махнул официанту рукой и двинулся к выходу.
У порога его ждал мужчина с белыми волосами, собранными в косу.
Коса была длинная, подвязанная ленточкой, словно бы за пределами кафе до сих пор царило глухое Средневековье, а Лойд об этом не догадывалась, потому что дверь стала переходом из этого, кибертехнического, мира в соседний.
Мужчина показался девушке знакомым. Смутно знакомым, как бывает, если ты видел человека всего единожды в жизни, а потом снова наткнулся на него и пытаешься припомнить, где и как вам приходилось пересекаться.
Очень светлые серые глаза. Выгоревшие с годами; он был, наверное, старше Эдэйна, и все-таки — младше капитана Хвета.
И…
Лойд вскочила, бросив недопитый мокко, и вцепилась побледневшими ладонями в край столешницы.
Если бы Талер как следует отдыхал, если бы на его лице не было шрама, а волосы и радужные оболочки вдруг переменили цвет — он был бы едва ли не точной копией этого мужчины.
Она едва не опрокинула удобное, в общем-то, кресло, виноватое лишь своим неудачным расположением. Она едва не сбила с ног какого-то юношу, рискнувшего заглянуть в чертово кафе; она вылетела на улицу, как стрела из лука — порывисто и настойчиво.
И схватила спутника господина полицейского за рукав.
— А… — выдавила она. — Извините… а вы…
Он, кажется, не удивился. И тем более не испугался — кого пугаться, невысокой девушки на титановых протезах? Так протезы вдвое страшнее, чем она сама…
— Лерт, — улыбнулся мужчина. — Меня зовут Лерт. А вы, должно быть, та самая госпожа Лойд? — и, дождавшись ее неуверенного кивка, добавил: — Я о вас наслышан. Да и за цифрами в ежегодных отчетах… слежу. Вам ведь уже исполнилось девятнадцать?
— Исполнилось, — рассеянно подтвердила она. Рядом с этим человеком ее возраст, ее обреченный возраст был сущей мелочью. — Извините еще раз… но… вам что-нибудь известно о капитане Талере Хвете?
Лицо ее собеседника странно изменилось.
Господин полицейский заученным жестом поправил кепку, и в тени блеснула беспощадная фраза «You’ll all die».
Шелестели шины. Проезжали мимо автобусы. Падал снег — мелкими кристаллами, оседая на воротниках и вызывая невольное восхищение — ну до чего же красивый!
— Хвете? — повторил, наконец, мужчина. — Тут был кто-то… из… из них?
При этом обернулся он почему-то к господину полицейскому, а не к Лойд. И господин полицейский то ли смутился, то ли расстроился — во всяком случае, опустил ресницы и принялся изучать носки своих туфель.
— Я надеялся, что эта информация до тебя не доберется, — глухо признался он. — Тебе ни к чему было знать… о нем.
— Ни к чему знать — о Талере? — неожиданно для самой себя возмутилась Лойд. — О Талере — ни к чему?! Да он был самым лучшим, самым честным, самым искренним человеком в этой… гребаной… галактике! Он был самым добрым, он не проходил мимо чужих бед, он искал… он стремился… он…
Девушка запнулась, поймав потрясенный взгляд беловолосого мужчины. Провела манжетой по векам, словно бы желая стереть слезы — но слез на них не было.
— Искал? — тихо переспросил господин Лерт. — Стремился? Вы хотите сказать, что он…
— Умер, — согласилась Лойд. — Именно так. Недавно он умер. Во имя восьми сотен заложников на Белой Медведице, во имя того придурка, умолявшего спасти его семью… и после этого кто-то, — она покосилась на господина полицейского с откровенной злобой, — смеет говорить, что людям ни к чему о нем знать.
— К сожалению, Лерт не человек, — оборвал ее домыслы парень в кепке. — Иначе я бы не таскался по EL-960 в его компании. Госпожа Хвет, — он отвернулся и притворился, что его интригует вывеска магазина живых цветов, — вам пора идти. Иначе я буду вынужден, — новый медленный оборот, заинтересованный прищур, — противостоять вашему обоюдному резонансу. А до сих пор у меня плохо получалось.
Беловолосый мужчина повел плечами, застегнул верхнюю пуговицу своего пальто и покорно двинулся прочь.
Походка у него была размашистая и немного неровная. Как у…
Талер стоял у фонаря, где внутри, за натянутыми стенками из выделанной кожи, ярко горел огонь. И мучился каким-то странным чувством — не обидой, не злостью и не сожалением. И не тоской, пожалуй; нет, с тех пор, как он оказался перед фонарем, его интриговало, хорошо ли одинокому красноватому огоньку в ночной темноте, в переплетении городских улиц. Хорошо ли огоньку?..
Потом он одернул себя и попытался подумать о вещах более важных. Прав ли господин Кит? И если прав, надо ли обращать на это внимание? В конце концов, мало ли кто и что говорит — у него, у Талера Хвета, есть определенная цель. И пускай, по сути, ее подсунул человек, весьма далекий от работы Сопротивления — он подсунул ее в нужные руки. В руки, способные что-то изменить, на что-то повлиять…
Помнится, однажды он спрашивал, зачем Шелю понадобилось не ловить некоторых убийц, а, напротив, дарить им наследника семьи Хвет. Зачем ему понадобилось, чтобы участники Движения против иных рас покатились к воротам преисподней, а голубоглазый мальчик с раной от виска вниз воцарился в глубине Проклятого Храма? Тогда Шель ответил, что это было удобно — пока все искали главу Сопротивления, мало кто копался во внутренних малертийских делах, и они поступили в его единоличное пользование. Но солгал — Талер не сомневался, Талер тонко ощущал разницу. По крайней мере, если речь заходила о носителе золотых погон, — потому что в его компании мужчина провел не месяцы даже — годы…
«Там, где я не могу быть с тобой, Талер… там, где я не могу — тебе разве… не страшно?»
Он позволил себе на целую секунду закрыть чертовы глаза.
И в него тут же кто-то врезался — кто-то весьма бесцеремонный, не озаботившийся и тем, чтобы извиниться. Едва не сшибив Талера с ног, он весело рассмеялся, хлопнул его по худому плечу и тремя
