Тень шевельнулась. Талер видел ее движение совершенно точно; как она вытащила из-под балахона цепочку и задумчиво пересчитала звенья.
«Я ошибочно полагал, что наша Такхи завершает историю. Полагал, что она — последний «чистый» ребенок. Но я ошибся. Помимо него, где-то за пределами частокола все это время был еще и ты».
Мужчина сглотнул. Разговаривать с покойником — бред, невероятный бред, но вот же он — голос, четкий и такой замученный, будто его хозяина привязали к телеге за лодыжку и волочили от западного к восточному побережью Карадорра.
— Я не «чистый», — прошептал он.
Взывающий рассмеялся:
«Мне жаль, но ты ошибаешься ничуть не меньше меня».
Мужчина опустился на пол у противоположной колонны. И смотрел на тень через ритуальное помещение, залитое кровью «чистых» — и кровью тех, кто желал убить на алтаре его Лойд.
— Объясни, — попросил Талер. — Я читал о детях племени Тэй в архиве, в тот самый день, когда сюда пришла человеческая армия. Я читал, что все вы… все мы — носители кода «Loide», и что он повторялся, пока жители Вайтер-Лойда женились на своих матерях и сестрах. А потом пришло наказание…
Тень склонила голову:
«Так все и было. Но ведь помимо нас, переступивших запрет, были и те, кто ушел и выбрал судьбу сродни человеческой».
— Вы о господине Лерте?
«Именно. Лерт ушел — и сделал так, что код абсолютно «чистого» Гончего болтался на стыке ДНК людей, пока ему не приглянулся ты. Благодарен, — повторила тень. — Я благодарен. Все ненавидели брата Повелевающего с тех пор, как он пропал за воротами, но в итоге выяснилось — он был более прав. Мой род в агонии, мой род умирает, от него остались жалкие, почти бесполезные крохи. Но основа, великая основа все же соблюдена — есть Повелевающий, а при нем — Гончий».
Талер укусил себя за костяшку пальца.
— Эти Повелевающие… Гончие и Взывающие, как ты… что они, по сути, такое?
Тень помолчала.
«Известный тебе «Loide» по желанию Творца делится на три типа. Гончие — это защитники, охотники, убийцы, ударная сила Вайтер-Лойда. При полном запуске витков становятся безжалостнее демонов, а бывает, что их память резонирует с памятью их родителей или далеких предков. Гончие обязаны охранять Повелевающих и подчиняться любому их слову. Такхи, милая Такхи за миг до смерти наверняка велела тебе ее спасти, и ты, конечно, спас, но человеческое тело не выдержало мощи кода. Поэтому ты здесь, поэтому ты вернулся на алтарь. Я должен сообщить — два раза такая удача не повторится. Еще один, и ты — пепел или, если угодно, звездная пыль».
Талер нахмурился:
— Что за Такхи?
«Ну как же. Девочка, моя дорогая «чистая» девочка, жертва, так и не погибшая во имя священного ритуала. Повелевающая. Ты, вероятно, не заметил, но она руководит всеми твоими помыслами, играет, словно марионеткой. Ты — очень удобное оружие. Ты — клинок, а ее ладонь крепко сжата на твоей рукояти».
Соображать было трудно. Его мутило, он щурился, но тень, как ни крути, продолжала двоиться и троиться, прыгать над полом, как ненормальная, и в ту же секунду он осознавал — нет, на самом деле она сидит на месте, это у меня глаза… испортились…
— Повелевающие управляют Гончими?
«Не только Гончими. Они управляют всеми носителями кода. Вернее, так было до нашего наказания. Потом Повелевающих стали приносить в жертву — куда раньше, чем они успевали что-нибудь о себе узнать. Потому что никто, кроме них, не рождался «чистым»».
— Лойд… то есть Такхи… не знает, верно?
«Сомневаюсь. Ведь она выросла бок о бок с людьми».
Талер выдохнул.
— А… Взывающие? Почему ты, будучи мертвым, по-прежнему остаешься тут?
«Потому что я — память. Взывающие — это сетка связи над Вайтер-Лойдом. Что-то вроде ваших человеческих телепатов, но телепаты не умеют общаться между собой. А мы умели соединять сознания своих собратьев на расстоянии. Передавали новости, а затем, после прихода Создателя, тащили на себе останки величия кода, воспоминания обо всех его носителях. Я помню о господине Лерте гораздо больше, чем ты».
— Значит, помнишь и его книгу? — уточнил мужчина. — За пару часов до того, как убраться отсюда, он сидел на пирсе и читал… что-то о тех же Гончих. Там было написано, что они — это рухнувшие с неба звезды, и что их постоянно тянет обратно к небу. Ты говоришь — я Гончий, но мне наплевать, есть надо мной облака или, допустим, тучи. Ты говоришь — я Гончий, но я ведь не каменный, и меня можно ранить. Можно убить.
«Ранить и убить можно всех», — равнодушно отозвалась тень. — «Тебя не тревожат сородичи-звезды, потому что кода в тебе — один виток. И потому что виток — чистый. Веришь или не веришь — только «чистый» ребенок мог вернуться на алтарь. Не хочешь прислушиваться ко мне — взгляни на свое отражение в зеркале».
Талер сумасшедшим усилием воздвиг себя на ноги.
Ритуальная комната поплыла, и первые шаги он делал так неуверенно, словно пол собирался выскочить и убежать из-под его ботинок. А помимо ритуальной, в храме был одинокий, затянутый плесенью коридор и четыре спаленки.
Он стащил все обнаруженные там одеяла на одну кровать, но зеркала не нашел. Сказал себе, что немного отдохнет, а наутро выяснит, что каменный алтарь, тень Взывающего и шелест океана за стенами — всего лишь дурацкий сон.
Наутро его разбудило чужое пристальное внимание.
Он попробовал доказать себе, что рядом, на ворохе одеял, сидит его Лойд. Он попробовал доказать себе, что в кухне шумит посудой госпожа Тами, а Лаур, краснея, выслушивает ее влюбленные серенады о том, какой он маленький, слабенький и милый.
Но никто не шумел, да и кухни поблизости не было. Была настырная тень Взывающего, и, худо-бедно разлепив тяжелые веки, Талер ожидал увидеть его — но увидел троих… незнакомцев.
Дверь он, конечно же, не запер. Зачем запирать, если жители Вайтер-Лойда погибли, а мародеры давно вынесли любые хоть немного ценные вещи? Правда, про океанскую нежить мужчина помнил — и наивно посчитал, что она не явится к нему в гости, поскольку уплыла к более богатым отмелям, неприятно удивлять своим появлением тамошних рыбаков.
Приглядевшись, он сообразил, что на океанскую нежить троица не похожа. У них не было ни гребней, таких необходимых под водой, ни плавников, ни, что еще более странно — жабр. Как, впрочем, не было и глаз, и ушей, и волос — лишь лысые головы, рты и тощие лапы с тремя суставами. Стояли они на двух задних, а потому смахивали на собак, желающих получить подачку. Стояли неподвижно, и Талер боялся вообразить,
