— Напишите, — предложила девчонка. — Эй, Лат! Милая, подай-ка господину кусочек пергамента и перо.
Как написать имя на малертийском, Тэй тоже понятия не имел. На его скулах выступил виноватый румянец, но перо скрипнуло почти уверенно, собирая чернила в символы: «L»… «I»… «E»… «R»… «T»… «A»… «E»…
— Вы из Вайтер-Лойда? — нахмурилась девчонка. — Лерт?
Беловолосый кивнул.
Площадь выцвела, подернулась рябью, как вода, которой коснулся ветер. Вместо нее проявилась летняя зелень сада, светлый, но без особых украшений особняк и широкие, рассчитанные на двоих, качели.
— …Повелевающие — те, кто может нам приказывать. Они рождаются редко, им поклоняются, как Богам. Нельзя не подчиниться приказу Повелевающего. Иначе тело попросту разорвет.
Арэн побледнела:
— А это… ну… не слишком?
— Не знаю, — честно признался Лерт. — Но однажды моему товарищу-Гончему удалось добраться до Повелевающего раньше, чем умереть. И в итоге умерли они оба.
Качели парили над высокой травой, напротив красными каплями расцветали розы. Клумба у самого особняка пестрела звездами лилий, и Лерт как-то странно провел пальцами по левой половине своей груди.
— Должно быть, Гончие невероятно сильны, — с уважением сказала Арэн. — И у них по-настоящему ледяные сердца, если они способны на такое беспощадное убийство.
— Каменные, — поправил Тэй.
Она вскинула брови:
— Что?
— Каменные, — повторил он. — Спрятанные под камнем. Хочешь… хочешь посмотреть?
…янтарный свет загорелся на пути нежити за миг до такого долгожданного обеда. Девушку со сломанной ногой, мужчину с разорванным плечом, краешек поля, дорогу, крыши деревни — озарило так, что самые храбрые жители, вышедшие во дворы, едва не ослепли, а Лойд потеряла всякое представление о том, где находится.
Потом янтарный свет покрылся каменными пластинками, а каменные пластинки — ребрами. На ребрах, в свою очередь, выросло все, чему на них положено расти, но зрелище было такое кошмарное, что, если бы кто-то за ним следил, этого кого-то вывернуло бы наизнанку.
…Когда все закончилось, Талер подался вперед и крепко сжал рукоять охотничьего ножа. Лицо у него было такое безразличное, будто мужчина все еще не проснулся, будто он спал где-то там, в доме госпожи Тами, пока его двойник танцевал наравне с голодной нежитью, ничуть не уступая ни в скорости, ни тем более в силе.
«Танцуйте. Танцуйте, уважаемые гости господина Ивея. У вас еще около получаса. Музыка нужна, или обойдетесь?»
Охотничий нож резал. Охотничий нож колол, но у твари не было крови, и она, все такая же смертоносная, рычала, бесилась и давилась вязкой слюной, желая одного — размазать противника по грязи, уничтожить, избавиться и стереть.
Потому что Гончими не питаются.
Потому что Гончие — это рухнувшие с неба звезды, а нежить на дух не переносит пламя небесных светил.
«…и небесный камень все еще оплетает их живые горячие сердца…»
Лауру повезло провалиться в обморок еще до того, как резко повысились его — и Лойд — шансы на спасение.
Но девушку такое везение обошло стороной.
Янтарный огонь расползался по венам Талера — и сжигал, потому что человеческая плоть не была совместима с его потоком. Янтарный огонь рвал кожу и плясал на ней веселыми искрами, облизывал ее, и она рассыпалась углем, пеплом, пылью. Вот проступили фаланги пальцев, но даже так — мужчина не уронил охотничий нож. Понял, что ситуация плоха, понял, что время убегает — и бросился на свою противницу, как обезумевший, и повалил ее на землю, и бил ножом по шее, пока не треснули позвонки.
Потом фаланги тоже рассыпались, и тварь перекусила нож пополам.
В последние секунды жизни — перекусила нож пополам, но так и не сумела навредить Гончему.
Талер поднялся и выпрямился — медленно, аккуратно, хотя эта аккуратность была уже ни к чему. Трещины поползли по его лопаткам, бедрам и тому, что сохранилось — от рук, и стоило ветру боязливо тронуть эти трещины, как от мужчины не осталось решительно ничего.
— Лаур! Малыш, где ты?!
— Здесь, — прошептала девушка.
Ее никто не услышал, хотя чьи-то шаги сновали по избитому полю — и полыхали в темноте факелы.
Она провела узкой ладонью по серому пеплу.
И обожглась.
========== 12. Драконья слеза ==========
Он проснулся оттого, что лежал на чем-то невыносимо холодном. И твердом — ужас, как болят лопатки, но еще сильнее болит в левой половине груди. Словно бы иголки, скопление чертовых иголок бьется наравне с его сердцем, при каждом ударе пронзая хрупкую оболочку, и кровь течет вовсе не по венам и сосудам, как ей положено, а стекает по ребрам вниз.
Тянется вниз, как чертова полоса шрама.
Он поднял руку, провел по запекшимся краям. Да, шрам на месте — а значит, с миром не произошло ничего необратимого.
Сейчас я открою глаза, велел себе Талер. И вокруг будет все та же комната в доме госпожи Тами, и Лойд пожелает мне доброго утра, а потом я уговорю хозяйку позволить мне поколдовать с печью и тестом, приготовлю завтрак, и Лаур обязательно завопит, что сомневается в моих способностях повара…
Белый сводчатый потолок. Искрится, на нем лежат, согреваясь, лучи яркого солнечного света. Вверх поднимаются колонны, покрытые резьбой, а резьба, если к ней как следует приглядеться, принимает очертания сотен разнообразных картин. Женщина стоит по колено в океанской воде, в изорванном платье, с обрубками вместо локтей. Женщина катается на качелях. Мужчина у лестницы, ведущей на арену; занесен меч, напряжена спина, растрепаны волосы. Мужчина сидит на краешке пирсов, доверив босые ноги весенним волнам, и читает книгу…
«…пламенеет сквозь охотничьи куртки, и бывает — расползается над крышами, как заря; Гончие не умеют летать, но их неудержимо тянет обратно к небу. Жаль, что единожды сломанные крылья никогда не вырастают заново…»
Талер сел — и понял, что спал на каменном алтаре. По нему вились желобки, собираясь в нежную фигуру цветка; внутри они были испачканы рыжеватой застарелой корочкой. В полу под камнем имелась круглая выемка.
Запах пыли, плесени и тлена витал под белыми сводами.
Этот храм я бы узнал из тысячи, подумал мужчина. Этот храм — из десятков тысяч. И оскалены, будто бы в насмешке оскалены челюсти пожелтевших, обгрызенных скелетов. На острове нет ни диких животных, ни тем более нежити, но последняя вполне уютно чувствует себя в океане и порой выбирается на его поверхность…
«Неужели ты вернулся, Гончий?»
Талер застыл. Страха не было, но его заменяла оторопь.
Голос мужчины. Смутная тень у колонны; сильная широкоплечая фигура.
«Я благодарен. Сам того не ведая, ты спас Повелевающую. Сам того не ведая, принес надежду на Вайтер-Лойд».
— Вы мертвы, — громко сказал Талер. — Вы не можете на меня влиять. Вы мертвы.
«Я — Взывающий. Не имеет значения,
