— Рад видеть, что с тобой всё в порядке, — Энью не сразу заметил Леварда, прислонившегося к печке, но когда обернулся, не удивился, словно так и должно было быть. Перед ним стоял обугленный, мёртвый сосуд, продолжавший из последних сил держать душу и разрушенный силой Нима.
— Учитель, — Левард в ответ поднял почерневшую голову. — Что с Энн?
— Я не видел её, так что, думаю, ещё жива.
— Ненадолго, да? — Энью опустил голову, сказав именно то, что было у него на уме. Изба заставляла не врать.
— Не знаю, как получится, — Левард пожал плечами, и с них посыпалась зола. — Важнее, что с тобой случилось.
— Глупостей много наделал, теперь вот расплачиваюсь.
— Все твои проступки по крайней мере частично и мои тоже, а я, — Левард помолчал, разглядывая новое тело, — за нас обоих, думаю, расплатился сполна.
— Надеюсь, что её эти несчастья обойдут стороной…
— Пожалуй, так будет лучше… — Левард задумался, — Знаешь, я буду очень скучать, правда.
— Я, думаю, тоже, — замялся Энью, — И спасибо. За всё.
— Пользуйся учением с умом, и не погибай понапрасну.
— Хорошо… — Энью помедлил, понимая, что это их последняя встреча, но совсем не показывая виду. Место делало из него совсем не такого человека, каким он являлся на самом деле, — Тогда увидимся, да?
— Да, увидимся на той стороне.
Энью плакал — просто сидел посреди леса и беззвучно плакал, хоть на слёзы влаги и не хватало. Внутри было пусто, настолько пусто, как будто он умер, как будто всё, что было живое вокруг, погибло. Нужно было что-то сделать — что-то грандиозное и невероятное, что напомнило бы ему о том, что он ещё жив и что он единственный, кто ещё жив. Магия сама потекла к нему в руки, впилась в пальцы острыми концами травинок, жалами прошлась по коже от ногтей до запястья, а потом всё выше и выше, заполняя голубизной кровь, излечивая раны физические и нарывая раны душевные. Энергия вливалась в его пустоту, резко заполняя всё до краёв и поднимаясь до самой шеи. Тело пробрало до мурашек, и Энью подумал, насколько сильно это ощущение похоже на вязкость тех капель. Кожа разрывалась и сшивалась обратно, оголяя ткани и выплёскивая кровь, тотчас заполняя организм новой. Энью подумал, что умирает: магия, как ненасытный хищник, пожирала его тело, превращая его существо в чистую силу, но ему всё ещё хотелось больше, и Энью выплеснул её наружу, чтобы хоть на секунду продлить удовольствие. Энергия потекла свободно, разливаясь по кругу и впитываясь огнём в деревья и кусты. Сейчас она была его пламенной злобой, его непотухающей ненавистью, его готовностью умереть, лишь бы уничтожить это страдание внутри вместе со всем вокруг и с ним самим.
Магия взорвалась, в один момент сжигая всё в радиусе двадцати-тридцати шагов, вырывая деревья под корень и плавя камни до плазмы. Угли раскидало далеко в стороны, и со стороны его буйство казалось рождением вулкана. Гнев и сила переполнили его до краёв, поднявшись до кончиков волос, и Энью отдался потоку, одновременно набирая в себя и выплёскивая наружу, создавая единый круговорот из ненависти и боли. Нужно было двигаться вперёд — хотя бы ради Энн, ещё живой, ещё ждущей его, — но он уже не мог, тело не слушалось ни единой команды, прикованное к земле мощным потоком. Горизонт заверчивался вместе с линией его жизни, образуя странный незавершённый круг, деревья вокруг выравнивались, становясь в ряды и распределяя пламя друг на друга в симметричном горении листьев и хвои. Далеко маячили серо-белые горы — Ледяной Пояс — незыблемые ранее глыбы бесстрастия и спокойствия. Горы тряслись, ломались и взмывали вверх, камни, утёсы и пики перемешивались, ломаясь и вздымаясь к небу, превращаясь в спирали титанических плит. Ледяной Пояс стонал и трясся, разрушая сам себя, превращая тысячелетнюю стабильность в минутный ад, становясь хаосом из чужеродности и силы.
— Меня зовут Фатум, — он появился внезапно, как будто ниоткуда, в одно мгновение оказавшись прямо перед Энью. Чтобы рассмотреть, пришлось опустить глаза — единственную часть тела, которая ещё слушалась в запрокинутой голове. — Я пришёл помочь.
— Ос… танови… — Энью почувствовал, что его стали слушаться губы, ещё секунду назад сожжённые в жаре.
— Только когда мы договоримся, — сухо ответил Фатум. Энью с усилием опустил голову и в упор посмотрел в его лицо — веснушчатое, подростковое, перекошенное тенью от широкой чёрной шляпы и шрамом от уха до подбородка. Отсветы пламени страшно играли у голубых глаз, отражаясь в них жёлтым и оранжевым. Парень заметил направление взгляда и галантно снял шляпу, приложив её к груди и выставив напоказ короткую стрижку, с одной стороны грязно спадающую на перекошенную часть лица. — Договоримся о сотрудничестве.
— Чего… ты хочешь? — тело разрывалось от боли, и Энью подумал, что не будь здесь этого человека, он давно бы умер. Человек, нет, существо, или скорее даже иллюзия, созданная его воспалённым мозгом, не торопился, сдерживая пламя только до состояния поддержания жизни.
— Начнём с того, чего хочешь ты, — Фатум вкрадчиво улыбнулся левым уголком губ. Глаза его округлились, как от безумия, но на радужке играли огоньки интереса. — Ты коришь себя за случившееся, но учитель сказал тебе, что твоя подруга ещё жива, поэтому ты постарался выжить. Но в итоге твой эгоизм, твоя боль пересилила желание, и ты сдался без возможности второго шанса. Если бы не я, ты был бы уже мёртв?
— Просто… — он хотел сказать ещё что-то, накричать, обвинить парня во лжи, но головой понимал, что неправ на самом деле сам, — …Останови.
— Получается, я прав, но… Ты ведь всё ещё хочешь пойти за Энн? — Фатум пристально посмотрел ему в глаза, наблюдая, как в них закипает ненависть. — Я знаю, что она у Баротифа Нима, и знаю, где сам Ним, так что мог бы тебе рассказать, но… — он немного помедлил, посмотрев на странное устройство на
