—Ах ты, черт! — кричу я, неуклюже пытаясь использовать минимальную площадь ткани, которую чуть не уронила, чтобы хоть как-то прикрыться. — Кэннон, я думала вы, ребята, уже ушли. Где, черт возьми, Коннер?
— В ресторане, — он прикрывает рот рукой в тщетной попытке скрыть свою улыбку. Его глаза — как цвет кофе с капелькой сливок, игриво и насмешливо сверкают. Быстро просканировав мое выставленное напоказ великолепие, а затем любезно отвернувшись в другую сторону, он осматривает комнату. — Хочешь, чтобы я откопал тебе приличное полотенце? — спрашивает он, засовывая руки в задние карманы своих восхитительно мешковатых джинсов, и откидывает голову, рассматривая потолок.
— Ни одного чистого нет. Кроме полотенца для рук, под которым я пытаюсь спрятаться. Ты мог бы сказать что-нибудь, например, прямо тогда, когда я выскочила сюда обнаженной!
Боже мой. Я чувствую, как все мое тело заливается стыдливым румянцем. Я только что нагнулась над своей кроватью! Это значит С ТОРЧАЩЕЙ ВВЕРХ ЗАДНИЦЕЙ!
— Отвернись, — ворчу я, мысленно желая себе немедленной смерти.
— Дай мне право выбора, сирена, — звучит так, будто он бросает мне вызов, но, возможно, он просто шутит.
— Кэннон, — предостерегаю я.
— Это не весело, — он игриво фыркает, но все-таки отворачивается. — И ты не полностью голая.
Я слышу его тихий смешок, испытывая искушение разозлиться на него, но еще больше желая убежать с места покушения на мое достоинство.
— Почему ты здесь? — я начинаю пятиться назад к ванной, сминая в руках полотенце и вся став багрово красной. Может, мне следует развернуться кругом и добежать до нее. В конце концов, он уже видел мой зад. — Почему Коннер тоже не вернулся?
— Я принес тебе еды. Подумал, что ты проголодалась. Ты не ела весь день. В ресторане целая галерея игровых автоматов, поэтому они могут пробыть там всю ночь. Он с твоим дядей и лучшими в мире друзьями. Если ты не можешь доверить им его, то сдайся и пристегни его к себе наручниками раз и навсегда.
— Где мы находимся? — кричу я через дверь ванной комнаты, торопливо натягивая чистую одежду и отказываясь принимать его советы.
— В какой-то глуши. Понятия не имею. Брюс говорит, что осталось около девяти часов пути. Тебе удалось выспаться? Чувствуешь себя лучше?
— Ага, намного, — я выхожу. Одетая.
— Ты хорошо выглядишь, — он протягивает руку и нежно проводит ладонью по моему лицу.
Само прикосновение может быть мягким и успокаивающим, но моя реакция — не что иное, как жар от смущения и неловкости, воспламеняющий меня с головы до ног.
— Эм, спасибо, — я отрывисто вздыхаю и быстро отодвигаюсь в сторону, подальше от этого раскаленного облака. — Спасибо за это. — Я открываю пенопластовый контейнер, который он принес, и выбираю несколько кусочков начос. — Что ты ел?
— Начос, — саркастически замечает он с самодовольной ухмылкой, садясь на скамейку и снимая ботинки с носками. — У нас все в порядке? Я вроде как влез в твои дела сегодня днем.
— Поразительно, — я оглядываюсь через плечо, — да, все в порядке. Возможно, — я сжимаю большой и указательный пальцы и улыбаюсь, — разговоры с тобой не такие уж мучительные.
Я бесцельно раскачиваюсь на пятках, осознавая, что нахожусь еще в одной абсолютно непривычной для меня ситуации — мне нечем заняться.
— И что теперь? Я всегда просыпаюсь как раз тогда, когда они все устают. Вся это фигня со свободой Коннера сбивает меня с толку. Не имею не малейшего представления, чем себя занять.
— Мы можем поработать над одной из твоих песен, — смело предлагает он, его и без того напряженное тело напрягается еще больше в ожидании моей реакции.
— Моей, э, что? — неожиданно проголодавшись, я набиваю рот начос, поворачиваясь к нему спиной, безуспешно отражая его навязывание каждой частичкой своего тела.
— Над одной из твоих песен, которые ты записываешь в тетрадь с зеленой спиралью. Третий ящик под твоей кроватью. Тебе это ни о чем не говорит?
Вот ведь проныра! Я вихрем оборачиваюсь к нему, жалея, что не могу быстрее проглотить полный рот еды и заорать.
— Я не рылся в твоих вещах, Лиззи, расслабься. Я сплю напротив тебя. Помнишь? Коннер как-то упомянул о ней, и свет у твоей кровати бьет мне прямо в глаза. — Он встает и подходит ко мне, его мягкий голос звучит практически возле моего лица. — И когда ты пишешь, ты напеваешь и стучишь левой ногой, что странно, ведь ты правша.
Следует ли мне продолжать притворяться, что я все еще жую, хотя рот пуст? Потому что я не могу вымолвить ни слова и чувствую себя глупо, просто пялясь на него в ошеломленном молчании. Кто замечает меня или то, что я делаю? Никто. Ну, за исключением моей четверки, но больше никто и никогда. Я обыкновенная, ничем не выразительная девчонка, которая громко облает вас, если вы загоните ее в угол.
— Прости, — наконец отвечаю я. — Я думала, занавески достаточно, чтобы не беспокоить тебя.
— Интересный факт, — он подмигивает и наклоняется ближе к моему уху, — если ты включаешь свет за занавеской, то за ней вырисовывается еще более красивый силуэт. — Он отклоняется назад, оценивая реакцию на моем лице. Даже если бы пришлось, я не могу понять какую.
— Как рассказы о призраках в палатках, — бормочу я задыхаясь, частично потому, что его теплое хриплое дыхание опаляет мое ухо, но в основном потому, что сейчас я думаю, как он напротив из темноты наблюдает за мной, и как мое тело соблазнительно очерчивается для него. Совершенно не подозревала о своей скрытой романтичности. Думаю, что это всплывает на поверхность благодаря другому явному романтику в этом автобусе. Может, это поможет мне написать несколько текстов.
— Вроде того. И это совершенно не беспокоит меня.
— Рада слышать.
— А знаешь, что еще хорошо? — его золотисто-карие глаза греховно горят, а правый уголок пухлых соблазнительных губ приподнимается вверх. Еще никогда мне так сильно не хотелось услышать следующую фразу, как в этот момент.
— Нет, — качаю я головой. — Что?
— Совместная работа. Покажешь мне свою песню?
Я растекаюсь лужицей. Я хочу, всего лишь один раз, подойти и попробовать вкус его губ. Хочу ударить его по голени за то, что он дразнит меня, сбивая с толку и разрушая мою решимость, заставляя меня сомневаться в знании того, что я была в курсе всех дел и все держала под контролем. Он заставляет меня желать глупых, причудливых вещей, характерных для милых девчонок, которой я не являюсь. Или я так думала.
— Да? — он побуждает меня к
