Я пожимаю плечами и удираю от него.
— Ты знаешь, где лежит моя тетрадь. Сам возьми. Скоро вернусь, — произношу я, закрывая за собой дверь ванной.
— Бетти! — стук в дверь возвращает меня из мечтаний в реальность. — Мне надо в ванну.
Я быстро навожу за собой порядок, понятия не имея, как долго пробыла здесь, но чувствуя облегчение, что народ снова в автобусе.
— Прости, приятель, — я открываю дверь и улыбаюсь. — Ты вернулся. Повеселился?
— Да. Мы можем купить стол для аэрохоккея? Я всех разгромил и очень сильно хочу писать. — Он неловко переминается с ноги на ногу.
— Ох, да. Прости, — я смеюсь, радуясь его успехам. Черт, я и моя манера выражаться! Пожалуйста, пусть он не подумает, что я дала согласие на аэрохоккей.
Где, черт подери, я поставлю этот стол?
— Ты очень красивая, сестричка! — кричит он из-за двери.
Моя рука подсознательно тянется к моим волосам, его комплимент напоминает мне, что я пробыла в ванной так долго, что уже почти забыла для чего.
Джаред свистит позади меня. Вскрикнув, я оборачиваюсь и вижу, как он улыбается, обнимая за талию Ванессу, которая тоже улыбается и жестом показывает знак одобрения.
— А вот и наша девочка. С возвращением, — произносит он.
Ретт проходит вперед и заключает меня в объятия, чмокнув в висок.
— Мне нравится.
— Правда? — я тереблю прядь волос, в моем голосе слышится очевидная неуверенность.
— Конечно. Столько времени прошло. Я почти забыл твой настоящий цвет, — он хихикает. — Но в первый раз Бог создал тебя абсолютно правильно. Это прекрасно.
— Спасибо, — я кладу голову на его плечо, нуждаясь в дружеской опоре и поддержке. И он считает себя зависимым? Мы подходящая пара, бардак каждого под стать другого.
— Эй, Лиззи, можешь подойти сюда на минутку?
Да, я остро осознаю, что он сидит за столом с гитарой в руках. И да, я даже не буду пытаться притворяться застенчивой. Я ждала его признания.
Ой, заткнитесь. Вы чертовски хорошо знаете — в комнате может быть сотня человек, девяносто девять из которых поспешат сказать, что им нравится ваше платье. Но что до того единственного, ради которого вы нарядились, то он скажет что-то типа: «ты с таким же успехом могла бы одеть мусорный мешок».
По крайней мере, я — настоящая. На самом деле, я ощущаю себя так и могу это принять.
— Что случилось? — спрашиваю я как можно более равнодушно.
— Вот эта мне действительно нравится, — он жестом указывает на мою тетрадь, лежащую на столе и открытую на песне «Lost & Found». Мне она тоже очень нравится. — Как бы ты хотела исполнить ее? Потому что я думаю, что подойдет либо медленное соло в стиле Джуэл (Джуэл Килчер (англ. Jewel Kilcher) — американская певица, композитор, актриса, филармонистка и автор песен, известна в большей степени под своим главным именем Jewel), либо можно сделать крутой дуэт.
Появляется Джаред, присаживаясь с бас-гитарой наготове.
— Я с вами.
— И я тоже, — мой милый Коннер присоединяется с тамбурином в руке.
Ловкие пальцы Кэннона начинают играть мою песню, и это просто идеально. Я не пишу музыку — только тексты — но если бы писала, то мелодия звучала бы точно так же, как звучащая сейчас.
— Это си-минор? — спрашивает Джаред, и после кивка Кэннона, не прекращающего игру, он начинает закладывать ритмическую основу.
Тамбурин Коннера едва слышно аккомпанирует, и мне кажется, я слышу… я поворачиваю голову и вижу Ретта, выбивающего ритм на металлических перилах своей кровати и в такт кивающего головой.
Посмотрите на нас — джем-сейшен (совместная музыкальная сессия, когда музыканты собираются и играют без особых приготовлений и определенного соглашения) — только не хватает певицы, которая слишком взволнованна, чтобы петь.
— Нужно ли мне записать это на видео? — спрашивает Ванесса позади меня.
— Да, конечно. На мой телефон, пожалуйста, — я бегу и хватаю его, протягивая ей в тот самый момент, когда они прекращают играть.
— Итак? — Кэннон смотрит на меня.
— Переход нужно сделать немного энергичней, — комментирую я, отвлекаясь и пытаясь представить это в своей голове.
— Твой голос будет переходом. Давайте сыграем еще раз в сопровождении вокала и посмотрим, прав ли я.
— Да, Бетти, ты должна спеть!
Я сомневалась, но Коннер разрушает всю мою нерешительность своим радостным ободрением.
— Хорошо, дайте мне взглянуть на слова, — я протягиваю руку, но, краснея, отдергиваю ее назад, когда Кэннон окликает меня — и попадает прямо в точку.
— Ты знаешь слова.
Я показываю ему средний палец с дерзкой ухмылкой.
— Отлично, тогда поехали.
На этот раз все начинают одновременно, безупречно слившись в единое целое так быстро, что я выпрямляю плечи, закрываю глаза и позволяю словам литься.
Улыбка, которую знал, поникла,
Сейчас лицо мое лжет,
Длинные локоны, которые любил, срезаны,
Может быть вот почему.
Ты должно быть в поиске,
Где же еще тебе быть,
Сейчас ты знаешь, что ищешь
Прежнюю меня, которая никогда не была твоей.
Черт, это все, что я написала, но мелодия не прекращается, и я тоже продолжаю. История льется сама по себе. Мое сердце поет прежде, чем разум осознает, что происходит.
Ты ничего не решаешь,
Только она это может.
Потерянная девушка,
Которую я хочу вернуть.
Здесь должен быть переход. Им будет твой голос, — напоминаю я себе.
Я сильнее зажмуриваю глаза и погружаюсь глубже внутрь себя, мысленно возвращаясь
в прошлое.
Не спрашивай, куда она ушла, ты уже знаешь.
Не смей приходить, тебе здесь не рады.
Когда она проходит мимо, иди вперед и отвернись.
Ее лицо — напоминание, как ты сжег мосты.
Охренеть. Это ощущалось хорошо, но пора заканчивать. Я понижаю октаву, почти проговаривая последнюю часть.
Не уверена, куда мне теперь идти,
Но рада, что это по-прежнему я.
Это лицо в зеркале я счастлива видеть.
Она и я, ее и мое, потерянная и найденная,
И, наконец, свободная.
Нет необходимости в ожидании тишины, Ретт прекрасно выполняет свою работу барабанными палочками, разрушая неловкость ради меня, но в любом случае, наступает молчание. Даже Коннер застыл и замолчал на целых десять секунд.
— Это было очень хорошо, сестра. Очень, очень хорошо.
— Спасибо, приятель. Уже поздно. Готов смотреть фильм? — я протягиваю руку, молясь, чтобы он быстро взял ее и утащил меня отсюда как можно быстрее.
Как и полагается самому лучшему старшему брату в мире, он так и делает. К счастью, никто не произносит ни слова, когда мы уходим и закрываем дверь комнаты Коннера за собой. Я только что выговорила все, что могла, так что они обойдутся без меня какое-то время.
— Коннер, можно
