— Бог мне велел, — повторил он.
— Значит, пригвожденный бог такой же глупец, как и ты, — бросил я. — Откуда ты, дурень?
Он молчал, но я стиснул его запястье и заломил руку за спину.
— Из Уэссекса, — пробормотал он.
— Это я и так сообразил по твоему акценту. Откуда именно?
— Из Андеферы, — неохотно признался он.
— Андефера в Вилтунскире, — сказал я, и он кивнул. — И тамошний олдермен – Этельхельм, — добавил я и заметил, как юнец съежился, когда я произнес это имя. — Брось меч, парень.
Он противился, но я снова вывернул ему запястье, и сломанный меч выпал из его рук. Судя по украшенной золотым плетением рукояти, это был дорогой меч, однако он раскололся от удара Вздоха Змея. Я кинул обломок Осви.
— Забирай этого праведного дурака, привяжи к мачте Спирхафока, — сказал я. — Пусть живет.
— А Спирхафок может и не выжить, — сухо произнёс Финан. — Он тонет.
Бросив взгляд через палубу захваченного корабля, я увидел, что Финан прав.
Спирхафок погружался в воду.
* * *При таране первого вражеского корабля треснули две доски обшивки, и теперь вода заливала нос. К тому времени, как я добрался туда, он уже осел на нос. Гербрухт, великан-фриз, вырвал доски с палубы, и сейчас мои люди перетаскивали балластные камни на корму, чтобы уравновесить корабль.
— Мы можем закрыть пробоину, господин! — крикнул Гербрухт. — Течь только с одного бока.
— Тебе нужны люди? — крикнул я в ответ.
— Справимся!
Вслед за мной на корму Спирхафока последовал Эгиль.
— А последнего не поймаем, — сказал он, глядя на самый мелкий корабль, который сейчас почти достиг южного горизонта.
— Я надеюсь, этот мы спасем, — мрачно произнёс я. Гербрухт, может, и не сомневался, что справится с течью Спирхафока, но ветер усиливался, и поднимались волны. Десяток человек вычерпывали воду, некоторые использовали для этого шлемы. — В любом случае, — продолжал я, — мы можем вернуться домой на одном из тех, — я кивнул в сторону двух кораблей, — что мы захватили.
— Это полное дерьмо, — сказал Эгиль. — Слишком тяжёлые!
— Могут пригодиться для перевозки грузов, — предположил я.
— Скорее, пойдут на дрова.
Гербрухт возился в воде, запихивал тряпки в дыру между досками, другие продолжали вычерпывать воду. Один из двух захваченных вражеских кораблей, с выбеленным известью крестом на носу, тоже тёк, получил пробоину в схватке, когда в корму его ударил более крупный корабль, и обшивка треснула у ватерлинии. На него мы ссадили большую часть пленных, предварительно отобрав у них всё оружие, щиты, кольчуги и шлемы. Мы забрали их парус – он был новый, пригодится, а также припасы, довольно скудные: немного твердого сыра, мешок отсыревшего хлеба и два бочонка эля. Я оставил пленным шесть вёсел и велел всех развязать.
— Ты их что, отпускаешь? — удивился Эгиль.
— Не желаю кормить этих ублюдков в Беббанбурге, — ответил я. — Да и далеко ли они уйдут? У них нет ни еды, ни воды, нет и паруса, половина ранена, и они на протекающем корабле. Если есть у них хоть немного разума, будут грести к берегу.
— Против ветра.
Эта мысль позабавила Эгиля.
— А когда сойдут на берег, — продолжил я, — при них не будет оружия. И Нортумбрия гостеприимно их встретит.
Мы освободили одиннадцать рыбаков с Гидены и Свилви, налетчики заставляли их грести. Все пленные оказались либо западными саксами, либо восточными англами, подданными короля Эдуарда, если тот до сих пор ещё жив. Дюжину я оставил, чтобы взять с собой в Беббанбург, среди них и священника, что так яростно призывал своих людей уничтожить нас. Его привели ко мне на Спирхафок, который еще кренился на нос, но усилиями Гербрухта самую серьезную течь заткнули, а перемещение балласта назад уравновесило корпус.
Священник был молод и коренаст, черноволосый, с недовольным круглым лицом. Что-то в нем как будто казалось знакомым.
— Мы встречались? — спросил я.
— Слава Богу, нет.
Он стоял чуть ниже рулевой площадки, под охраной ухмыляющегося Беорнота. Мы подняли парус и направились на север, шли домой, ведомые устойчивым западным ветром. Большинство моих людей находилось на захваченном большом корабле, лишь немногие остались на Спирхафоке, и они продолжали вычерпывать воду. Юнец, что клялся убить меня, был привязан к мачте и оттуда зло на меня пялился.
— Тот юный глупец — из Уэссекса, — сказал я священнику, кивая в сторону юнца, — но ты говоришь как мерсиец.
— Царство христово не имеет границ, — сказал он.
— В отличие от моего снисхождения, — сказал я, на что он ничего не ответил.
— Я из Нортумбрии, — продолжал я, игнорируя его вызов, — и я олдермен. Называй меня господином. — Он по-прежнему не отвечал, только хмуро глядел на меня. Спирхафок был ещё неповоротлив и тяжело поднимал нос, но держался под парусом и шёл домой. А Банамадр и захваченный у врага корабль сопровождали нас, готовые поддержать, если Спирхафок начнёт тонуть, однако во мне с каждой минутой укреплялась уверенность, что он выживет, его вытянут на берег и починят. — Называй меня господином, — повторил я. — Откуда ты?
— Я из царства христова.
Беорнот занёс над священником тяжёлую руку, собираясь ударить, но я покачал головой.
— Видишь ли ты, что мы в опасности, можем затонуть? — спросил я, но священник продолжал упрямо молчать. Вряд ли он способен сообразить, что Спирхафок восстановил управляемость и далёк от гибели. — Если станем тонуть, — продолжал я, — я велю привязать тебя к мачте рядом с тем молодым идиотом. Если, конечно, ты не расскажешь мне то, что я хочу знать. Итак, откуда ты?
— Я родился в Мерсии, — неохотно произнёс он, — однако Господь счёл нужным привести меня в Уэссекс.
— Если он ещё раз не назовёт меня господином, — обратился я к Беорноту, — можешь врезать ему со всей силы. — Я улыбнулся священнику.