— В Винтанкестер, — ответил он, помедлил, и почуяв движение Беорнота, торопливо добавил: — Господин.
— И что же священник из Винтанкестера делал на корабле у побережья Нортумбрии? — спросил я.
— Мы посланы, чтобы убить тебя, — огрызнулся он и тут же взвизгнул, поскольку Беорнот дал ему подзатыльник.
— Будь стойким перед лицом Господа, отче! — выкрикнул привязанный к мачте юнец.
— Как зовут того идиота? — поинтересовался я.
Священник помедлил мгновение и покосился на юнца.
— Уистан, господин, — сказал он.
— А как твоё имя?
— Отец Цеолнот. — Последовала ещё одна краткая пауза, прежде чем он добавил: — Господин.
Теперь я понял, почему он показался мне знакомым и почему меня ненавидит. От этой мысли я рассмеялся.
Мы ползли домой.
Глава вторая
Спирхафок довели до дома. Это оказалось непросто. Гербрухт уменьшил течь, но хищный корпус плохо слушался, переваливаясь на полуденных волнах. Дюжина человек всё время вычерпывала воду, но я всё равно опасался, что ухудшающаяся погода вынесет кораблю приговор, однако порывистый бриз милосердно перешел в устойчивый западный ветер, волнение стихло, и парус с волчьей головой медленно нёс нас на север. На закате мы доковыляли до островов Фарнеа. Небо на западе полыхало как раскаленный очаг, на его фоне стены Беббанбурга казались черными. Усталые гребцы направили поврежденный драккар в узкий канал гавани Беббанбурга. Спирхафок пристал к берегу, утром я соберу упряжки волов и вытащу его выше линии прибоя, чтобы починить повреждения. Банамадр и захваченный корабль вошли в гавань следом.
Я поговорил с отцом Цеолнотом, пока мы были в море, но мало чего добился от строптивого упрямца. Уистан, юнец, веривший, что его бог хочет моей смерти, оказался жалким и тоже бесполезным. Я расспрашивал обоих, кто отправил их на север, чтобы убить меня, и ни один не ответил. Я отвязал Уистана от мачты и показал ему груду захваченных мечей.
— Можешь взять любой и еще раз попытаться меня убить, — сказал я ему.
Когда мои люди начали смеяться и подначивать его принять предложение, он покраснел, но не предпринял попытку доделать божью работу. Вместо этого он уселся на палубу, где и сидел, пока Гербрухт не приказал ему вычерпывать воду.
— Хочешь жить, парень? Вычерпывай воду!
— Твой отец — Цеолберт? — спросил я Цеолнота.
Он удивился, что я это знаю, хотя на самом деле я лишь догадывался.
— Да, — коротко подтвердил он.
— Я знал его еще мальчишкой.
— Он мне рассказывал... — священник запнулся. — Господин.
— Я и тогда ему не нравился, — продолжил я, — и осмелюсь предположить, так он меня и не полюбил.
— Бог учит нас прощать, — сообщил святоша горестным тоном, к которому некоторые христианские священники прибегают, когда вынуждены признавать неудобную правду.
— Ну, и где сейчас твой отец? — спросил я.
Он помолчал, но потом, должно быть, решил, что его ответ не раскроет никакой тайны.
— Мой отец служит Богу в винтанкестерской церкви. Как и дядя.
— Как я рад, что оба живы! — ответил я, хотя это было не совсем правдой, я терпеть не мог обоих. Близнецы-мерсийцы, похожие как две капли воды, были вместе со мной заложниками у данов. Цеолнот и Цеолберт, в отличие от меня, новой судьбы не приняли. Я смирился и полюбил данов, но близнецы были пламенными христианами, детьми епископа, их учили, что все язычники — порождение дьявола. После освобождения оба выучились на священников и стали страстными ненавистниками язычества. Судьба сложилась так, что наши с ними пути довольно часто пересекались, и они всегда презирали меня, обзывали врагом церкви и словами похуже, и в конце концов я отплатил за оскорбления, выбив большую часть зубов отцу Цеолберту. Цеолнот был вылитый отец, и я предположил, что беззубый Цеолберт назвал сына в честь брата. Он так и сделал.
— Так что же сын беззубого отца делает в водах Нортумбрии? — спросил я его.
— Божье дело, — вот всё, что он мне ответил.
— Пытать и убивать рыбаков? — уточнил я, и на этот вопрос у священника не нашлось ответа.
В плен мы взяли тех, кто командовал на захваченных кораблях, и на эту ночь они остались в пустой конюшне под охраной моих людей. Но отца Цеолнота и сражённого несчастьями Уистана я пригласил на трапезу в большой зал. Не на пир, большинство воинов гарнизона поели раньше, эта трапеза предназначалась лишь для тех, кто был с нами на кораблях.
Кроме служанок там присутствовала лишь одна женщина — моя жена Эдит, и я усадил отца Цеолнота слева от неё. Мне не нравился этот священник, но я оказал ему честь, достойную его сана, и немедленно пожалел об этом, едва он занял своё место на высокой скамье у стола. Он воздел руки к потемневшим от дыма балкам и начал молиться пронзительным громким голосом. Смелый поступок с его стороны, только смелость дурацкая. Он просил своего бога обрушить огненный дождь на эту «твердыню зла», разрушить её и уничтожить мерзость, укрывшуюся за её бастионами. Я позволил ему разглагольствовать с минуту, попросил замолчать, а когда он в ответ лишь повысил голос и принялся молить своего бога отправить нас прямиком в выгребную яму к дьяволу, я кликнул Берга:
— Оттащи богомольного ублюдка в свинарник, — приказал я, — и посади там на цепь. Пусть читает проповеди свиноматкам.
Берг поволок священника прочь из зала, а мои люди развеселились, даже христиане. Я заметил, что Уистан наблюдал за этим печально и молчаливо. Он меня заинтриговал. Его шлем и кольчуга, ставшие теперь моими, были хорошей работы, а значит, он знатного рода. И я чувствовал, что несмотря на всё безрассудство, он разумный молодой человек. Я сказал своей жене Эдит, указав на него:
— Как закончим, отведём его в часовню.
— В часовню? — удивилась она.
— Может быть, он хочет помолиться.
— Просто убей щенка, — усмехнулась Эдит.
— Я думаю, он заговорит, — ответил я.
Мы многое узнали от других пленных. Маленький флот из четырёх кораблей собрали в Восточной Англии, в
