— Быстрей! — крикнул Этельхельм. Должно быть, он понял, что в этом бою теряет время, которого у него может и не быть, но еще он знал, что моя смерть обескуражит мерсийцев и облегчит победу над ними, а поэтому позволил Вармунду разделаться со мной. — Покончи с ним! — раздраженно добавил он.
— Кусок дерьма, — усмехнулся Вармунд. — Там, на севере, все сдохли! А скоро сдохнешь и ты. — Он сделал полшага ко мне, подняв Вздох змея, но я не пошевелился. Я наблюдал за его глазами и знал, что это уловка. Он отступил. — Хороший меч, дерьмо вроде тебя его не заслуживает.
Затем он снова шагнул, на этот раз атакуя по-настоящему, взмахнул Вздохом змея, снова надеясь сбить меня с ног своим весом, но я длинным мечом отвел Вздох змея вправо, а сам шагнул влево. Вармунд повернулся ко мне и рубанул мечом, я снова парировал, сталь зазвенела о сталь, и я шагнул вправо, прижимаясь к Вармунду, поднырнул под его руку с мечом и, продолжая двигаться, вонзил Осиное жало ему в живот.
И тут я осознал, что совершаю ошибку, что он обманул меня, и я делаю то, чего хочет он. Я вдруг вспомнил драку на террасе над Темезом, и как он схватил меня за кольчугу. Вот чего он хотел. Хотел, чтобы я оказался рядом, чтобы он смог схватить меня и тряхануть, как терьер трясет крысу. Он хотел, чтобы я стоял ближе, чтобы он сокрушил меня своим ростом, весом и силой, и сейчас я оказался очень близко. Я скользнул мимо него, всё еще двигаясь вправо, увидел, как его левая рука потянулась ко мне, и почти увернулся, но верная мысль слишком запоздала, меня уже несло по течению, и потому я вонзил сакс. Не обращая внимания на жгучую боль в левом плече, изо всех сил вонзил Осиное жало. Удар отразился во мне болью, сводящей с ума. Я почти не мог дышать от усилия, но продолжал нажимать на меч, несмотря на боль.
Вармунд почти схватил мой нащечник, но Осиное жало оказалось быстрее, пронзив кольчугу, подкольчужник и мышцы, и на полдлины погрузившись в его кишки. Он поморщился и отпрянул, отдернув левую руку так быстро, что вырвал рукоять Осиного жала из моей руки. Рукоять торчала у него из живота, кровь потекла через прореху в кольчуге. Я отступил.
— Ты такой медлительный, —сказал ему я.
— Вот говнюк, — выплюнул он и, не обращая внимания на сакс в животе, снова пошел в атаку.
Он разозлился. Раньше он выказывал презрение, но теперь кипел от ярости, рубил Вздохом змея, его клинок звенел о мой, вынудив меня отступить под градом ударов. Но в пылу ярости Вармунд действовал бездумно, и я с легкостью отражал удары, пусть и мощные. Я насмехался над ним. Называл безмозглым куском дерьма, говорил, что его мать высрала его, а не родила, что по всей Британии его прозвали жополизом Этельхельма.
— Ты умираешь, червяк, — дразнил я его, — сакс в животе тебя прикончит! — Он знал, что, скорее всего, так и есть. Некоторые люди выздоравливали после страшных ран, но редко после удара в живот. — Это будет медленная и мучительная смерть, и меня запомнят как человека, убившего жополиза Этельхельма.
— Ублюдок! — Вармунд почти кричал от ярости.
Он знал, что почти обречен, но мог бы еще успеть убить первым и спасти свою репутацию. Он снова замахнулся, и я отбил Вздох змея. Удар был такой силы, что моя рука задрожала. Вздох змея сломал немало клинков, но каким-то чудом мой меч не сломался от его ударов. Вармунд резко бросился вперед, я увернулся, чуть не споткнувшись о камень, и Вармунд взревел от ярости и боли. Осиное жало глубоко засело в его кишках, распоров их, кровь из живота текла сквозь кольчугу и капала на дорогу. Он попытался вытащить сакс, но плоть зажала клинок, так что он только разбередил рану и бросил эту затею, снова атаковал, но уже медленнее, и я отбил его меч в сторону и сам нацелился ему в лицо, а затем резко опустил клинок и ударил по рукояти Осиного жала.
Вармунда пронзила боль, я увидел это по его глазам. Он отшатнулся, споткнулся, но нашел в себе новые силы и ярость. Он отчаянно атаковал, заставляя меня отступать после каждого мощного удара, и хрипел от натуги. Некоторые удары я парировал, от других уворачивался, довольствуясь тем, что его медленно убивает Осиное жало, а я тем самым выигрываю время. Вармунд слабел, но обладая просто невероятной силой вынуждал меня отступать к стене щитов Румвальда. Увидев, как я воткнул Осиное жало Вармунду в живот, мерсийцы радостно завопили, но теперь примолкли, пораженные видом огромного воина с торчащей из живота рукоятью меча, атакующего с такой безумной яростью. Ему было больно, его движения замедлялись, но все же он пытался меня разрубить.
А потом на западе прозвучал рог. Тревожный сигнал. Он донесся с крепостных валов, и от его гудения Вармунд остановился.
— Вперед! — проревел Этельхельм. — Пора!
Он отдал приказ своей стене щитов наступать, убить нас, закрыть ворота.
Но Вармунд на мгновение обернулся на звук голоса своего господина, и мой меч с зазубренными от жестоких ударов Вздоха змея кромками проскользнул сквозь спутанную бороду Вармунда прямо в глотку. В жаркий воздух фонтаном взметнулась кровь. Вармунд повернулся ко мне, но его вдруг покинули силы, еще мгновение
