— Семеро, — сказал Финан.
Я хмыкнул, наблюдая, как корабль поворачивает к пустому причалу. Вода неслась через арки моста с огромной скоростью, накапливаясь с дальней стороны, а затем пенилась и бурлила между опорами. Скорость течения застала кормчего врасплох, и корабль оттащило назад.
— Навались, ублюдки! — крикнул кормчий, и двое надсмотрщиков огрели гребцов по спине плетью.
Они опоздали. Корабль исчез из поля зрения, скрывшись за стеной, и через минуту или две снова появился на виду. Подгоняемые кнутами рабы теперь гребли сильнее, и кормчий сумел направить нос корабля вверх по течению, к причалу.
— Навались! — выкрикивал он. — Живей!
Зазвучал рог, требуя помощи, но мы остались в глубокой тени дверного проема.
Засвистели кнуты, гребцы навалились на длинные весла, и корабль устремился к пристани, хотя его все равно сносило течением.
— Навались! — заорал кормчий.
Весла опускались и поднимались, и судно вошло в щель между развалившимся кораблем и пустым причалом, но кормчий снова ошибся и теперь оказался слишком далеко от причала. Течение отбрасывало его к кораблю-развалюхе.
— Втянуть весла! — взревел он, не желая, чтобы драгоценные весла раскололись, задев развалюху.
Финан усмехнулся. Ирландец не был моряком, но мог понять, когда с кораблем обращались неумело. Рабовладельческое судно дрейфовало и ударялось, прижавшись к кораблю-развалюхе, а на пристани никого не было, чтобы подхватить канаты.
— Элфрин! — крикнул кормчий. — Элфрин, ленивый ублюдок! Иди сюда!
Как мы поняли, Элфрин командовал часовыми во дворе, и я убил его первым. Теперь его тело уплыло вниз по течению, возможно, его прибило к грязному берегу, и чайки пировали на раздувшемся трупе.
Наконец, одному человеку, взяв конец швартова, удалось пробраться к пустому причалу через полузатонувшую развалюху, откуда он подтянул нос корабля к западному причалу. Он привязал канат, поймал второй, брошенный с кормы, и окончательно причалил корабль. Гребцы рухнули на скамьи. Я заметил кровь на их спинах. На моей спине тоже остались шрамы.
— Элфрин! — крикнул кормчий и опять остался без ответа.
Я услышал проклятие, затем грохот тяжелых весел, которые укладывали в чреве корабля. Кто-то из команды расковывал гребцов на двух ближайших к носу скамьях, а я вспомнил свои дни на Торговце, корабле с гребцами-рабами, где мы с Финаном были прикованы цепью к скамье, и как осторожничала команда, когда подходило время нас освобождать. К той лачуге, где мы жили, нас отпускали по двое, в сопровождении надсмотрщиков с кнутами и мечами. Похоже, сын Гуннальда тоже осторожничал. Другой член команды надежно закрепил два швартова и добавил третий.
— Пошли, — сказал я.
Я специально ждал, пока корабль как следует привяжут к пристани, чтобы его не унесло течением, прежде чем нас увидит команда. Теперь, когда закрепили три швартова, было слишком поздно убегать. Они даже и не пытались. Белокурый человек, устроивший такую неразбериху при швартовке корабля, просто стоял на корме и смотрел на нас.
— Кто вы? — прокричал он.
— Люди лорда Варина, — отозвался я, идя по пристани.
— Во имя Господа, кто такой лорд Варин?
— Человек, захвативший город, — ответил я. — Добро пожаловать в Восточную Англию.
Это сбило его с толку, и он лишь смотрел, как мы подходим ближе. Наши мечи оставались в ножнах, и мы никуда не торопились.
— Где мой отец? — спросил он, наконец обретя голос.
— Толстяк?
— Да.
— Где-то там, — неопределенно ответил я. — Что вы везете?
— Везем?
— Что у вас за груз?
— Ничего.
— Нам сказали, вы должны были продать рабов во Франкии. Отдали их даром?
— Конечно, нет!
— Так значит, вам заплатили? — спросил я, встав у кормы.
Лайфинг Гуннальдсон понял, куда ведут эти расспросы, и поежился.
— Заплатили, — пробормотал он.
— Значит, ваш груз — деньги! — радостно воскликнул я. — Выгружайте их.
Он поколебался, глядя на свою команду, но его люди, в отличие от нас, были без кольчуг, и у них имелись либо короткие саксы, либо ножи, а у нас — длинные мечи. Лайфинг еще посомневался, пока не увидел, как я кладу руку на рукоять Вздоха змея. Тогда он сошел с площадки кормчего и вытащил из-под нее небольшой деревянный сундук, очевидно, тяжелый, судя по усилию, с которым он его поднял.
— Это всего лишь таможенная пошлина, — подбодрил я. — Неси его на берег!
— Пошлина, — злобно повторил он, но повиновался.
Он выбрался из корабля и плюхнул сундук на причал. Раздался веселый звон монет. Его красное от ветра и солнца лицо скривилось от негодования.
— Сколько ты хочешь?
— Открой, — приказал я.
Он нагнулся, чтобы открыть железный замок, и я изо всех сил пнул его по ребрам, одновременно обнажая Вздох змея. Я наклонился, вытащил его сакс из ножен и бросил на корабль, где клинок приземлился у ног испуганного гребца. Один надсмотрщик занес руку с хлыстом для удара.
— Только попробуй, — крикнул я, — и я задушу тебя этим же хлыстом. Тот злобно зыркнул на меня и оскалился. Насколько я видел, зубов осталось всего два. Покрытое шрамами лицо обрамляли грязные черные кудри и борода по пояс. — Брось хлыст, — рявкнул я.
Он поколебался, потом нехотя послушался.
Лайфинг Гуннальдсон пытался подняться на ноги. Я снова пнул его и велел Иммару посторожить.
— Убей, если он попытается встать.
— Да, господин.
Дальше все было просто. Мы поднялись на борт, разоружили команду и отвели на пристань. Они не сопротивлялись, даже чернобородый. Они верили, что мы восточные англы, захватившие город. Один хотел знать, когда получит назад свой меч, и я рявкнул, чтобы он заткнулся.
— А вы оставайтесь на местах! — крикнул я рабам на гребных скамьях. — Видарр?
— Господин?
— Присмотри за ними!
