Гребцы были закованы в железные кандалы на лодыжках, с длинными цепями, тянувшимися от носа до кормы корабля. Обе цепи уже отсоединили от носовых скоб, и рабы достаточно легко могли убежать, но они устали и перепугались, и потому не двинулись с места. Я оставил двух человек следить, чтобы гребцы не шевелились, запер новых пленников в клетке вместе с другими, встал у двери склада и пристально посмотрел на корабль. Он выглядел новым, оснастка тугой, а свернутый парус не потрепан. Я коснулся своего молота и мысленно послал благодарственную молитву, потому что мог повести людей домой.
Подошел Финан.
— А теперь что? — спросил он.
— Уведем гребцов с корабля и подождем завтрашнего рассвета.
— Рассвета? Почему не уйти сейчас?
Мы стояли в теплых лучах солнца. Дунь стоял тихий, почти безветренный, и точно без нужного мне западного ветра, но река бежала быстро, ей помогал отлив, так что даже с усталыми гребцами мы быстро добрались бы до устья, а после обеда вполне мог подняться бриз, который унесет нас на север. Как и Финан, я хотел домой. Хотел вдохнуть запах моря и отдохнуть в зале Беббанбурга. Я думал отчалить на рассвете под прикрытием темноты и речного тумана, но почему бы не отправиться сейчас? Город казался тихим. Накануне Йорунд сказал, что покидающие Лунден корабли обыскивают, но никто из воинов не проявлял интереса к нашей пристани.
— Почему не уйти сейчас? — повторил я.
— Давай просто вернемся домой, — напирал Финан.
Мы велели всем погрузиться на корабль: освобожденным рабам, детям, отцу Оде и Бенедетте. Испекли еще лепешек из остатков овса с дерьмом и отнесли их на борт вместе с добычей, взятой у Гуннальда — четыре хороших больших щита, дюжина кольчуг, два сундучка монет и рубленого серебра, десять кожаных безрукавок и куча другой одежды. Погрузили и последнюю бочку эля.
Корабль был переполнен. Дети толпились на корме, освобожденные рабыни жались друг к другу на носу, и все они боязливо смотрели на гребцов, лохматых, грязных и страшных.
— Я ваш новый хозяин, — сказал я гребцам, — и если сделаете то, что я велю, все будете свободны.
Должно быть, среди них были представители разных народов, поскольку я услышал, как мои слова переводят. Один человек встал.
— Ты нас освободишь? — подозрительно спросил он. — Где?
Он говорил по-датски, и я ответил на том же языке:
— На севере.
— Когда?
— На этой неделе.
— Почему?
— Потому что вы спасаете мою жизнь, и в качестве награды я верну ваши. Как тебя зовут?
— Иренмунд.
Я наклонился, поднял с палубы один из коротких мечей, что мы забрали у команды, и пошел по проходу между рабами. Иренмунд подозрительно косился на меня. Он был молод и еще в оковах, и явно отличался внушительной силой. Светлые всклокоченные волосы доходили ему до плеч. На открытом лице читался не только страх, но и вызов. Он посмотрел на меч в моей руке, потом мне в глаза.
— Как тебя схватили? — спросил я.
— Нас выбросило на берег во Фризии.
— Нас?
— Я был в команде торгового корабля. Нас было трое, хозяин и два моряка. Нас выбросило на берег, и мы попали в плен.
— И вас продали?
— Нас продали, — горько сказал он.
— Ты был хорошим моряком?
— Я и есть хороший моряк, — с вызовом ответил он.
— Тогда лови, — я бросил ему меч рукоятью вперед. Он поймал его и недоуменно посмотрел на меня. — Я обещаю вас освободить, но сначала вы должны доставить меня домой. Финан!
— Господин?
— Освободи всех от оков!
— Ты уверен, господин?
Я посмотрел на рабов и повысил голос.
— Здесь, в Лундене, вы останетесь рабами. Если пойдете со мной, будете свободными, и клянусь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы отправить вас домой.
Я услышал стук железных звеньев по палубе и звяканье оков, когда дернули длинные цепи.
— Нам понадобится кузнец, чтобы снять браслеты с их лодыжек, — сказал Финан. — Помнишь наши? Раны оставались еще несколько недель.
— Никогда не забуду, — мрачно отозвался я и снова повысил голос: — Иренмунд! Ты освободился?
— Да.
— Да, господин, — поправил Финан.
— Подойди сюда, — позвал я.
Иренмунд поднялся на рулевую площадку, тяжелые железные кольца его ножных кандалов звякали при ходьбе.
— Господин? — неуверенно начал он.
— Я ярл, — сказал я ему, — и хочу, чтобы ты рассказал о корабле.
Он усмехнулся.
— Корма тяжелая, и корабль рыскает как молодой бычок.
— Балласт не переместили?
Он сплюнул за борт.
— Лайфинг Гуннальдсон ничего не знает о кораблях, а я его учить не собирался.
— У корабля есть имя?
— Бримвиса, — снова усмехнулся он. Название означало «Владыка моря», но, каким бы ни было море, корабль точно не годился в покорители волн. — И еще кое-что, господин, — неуверенно сказал Иренмунд.
— Что?
Он взвесил в руке короткий меч.
— Пять минут на берегу.
Я посмотрел в его голубые глаза, в которых читалась жестокая мука, и хотел уже отказать, но вспомнил собственные чувства, когда меня освободили от оков.
— Сколько человек?
— Только одного, господин.
Я кивнул.
— Одного. Гербрухт! Осви! Видарр! Пойдите с ним. Пусть сделает, что хочет, только быстро.
Я переместил детей на нос, чтобы уравновесить корабль, и когда Иренмунд вернулся с красным от крови мечом, мы отчалили, утомленные гребцы тихонько вывели нас в речной поток. Корабль немедленно развернуло кормой вперед, так что мы стали смотреть на запад, а не вниз по течению, но несколько гребков веслами правого борта повернули корпус так, что украшенный крестом нос указал на далекое море.
— Теперь помедленнее! — крикнул я. — Ведите осторожно! Мы никуда не спешим!
И я тоже не спешил. Лучше уходить медленно, не вызывая подозрений, что у нас есть причина покинуть город. Ветер никак не помогал, поэтому
