— Конечно, Этельхельма поддерживают западно-саксонские лорды, — продолжил Ода, — а восточные англы слишком напуганы, чтобы противостоять ему, но ради поддержки мерсийцев он должен сокрушить Этельстана. Справившись с этим, Этельхельм убьет лордов Мерсии, которые ему не подчинились, и отдаст их владения другим. И тогда семья Этельхельма станет править всем Инглаландом.
— Но не Нортумбрией, — проворчал я.
— И как ты воспротивишься его вторжению? Сумеешь собрать три тысячи воинов?
— Даже половину от этого числа не смогу, — признался я.
— А он, вероятно, приведет больше трех тысяч, — сказал Ода. — И что ты тогда будешь делать? Думаешь, стены твоего Беббанбурга сдержат такую армию?
— Этого не будет.
— Правда?
— Потому что завтра я убью Этельхельма, — произнес я.
— Не сегодня ночью?
— Завтра, — твердо сказал я. Ода удивленно поднял брови, но промолчал. — Завтра, — объяснил я, — когда люди Хеорстана скажут Этельхельму, что мы идем. Он ожидает, что я попытаюсь пробиться через северные ворота, и они будут наблюдать с северных валов.
— Это значит, что они проснутся и будут бдительны, — отметил Ода.
— Как и сегодня, — сказал я.
Ночь — время, когда пробуждается зло, когда духи и призраки бродят по миру, когда человек острее всего ощущает страх смерти. Этельхельм и Этельвирд спрячутся в глубине дворца, а стражи в красных плащах сомкнутся вокруг них. Через дворцовые ворота не пропустят ни одного незнакомца, кроме разве что гонцов со срочными сообщениями, но даже их разоружат перед воротами. Коридоры и залы будут кишеть воинами, как Этельхельма, так и короля. Возможно, мы прорвемся через одни ворота, но окажемся в лабиринте проходов и дворов, кишащих врагами. Утром, когда рассвет загонит злых духов обратно в логово, ворота дворца откроются, и Этельхельм несомненно захочет понаблюдать со стен, что происходит на севере. Именно там мне и следует его искать.
— И как ты его убьешь? — поинтересовался Ода.
— Не знаю, — честно признался я.
По правде говоря, единственный план состоял в том, чтобы дождаться подходящей возможности, а это и вовсе не план. Вечер был теплый, но все же, думая о том, что обещал сделать на следующий день, я поежился.
Рассвело рано, снова наступил безоблачный летний рассвет, испачканный только городским дымом. Я плохо спал. Мы свернули парус баржи и положили его на палубу, назначили часовых, а потом всю короткую ночь меня одолевали мысли. Ребра и плечи болели, ныли порезы. Видимо, я все-таки задремал, но не чувствовал себя отдохнувшим, когда с рассветом налетел освежающий юго-западный ветер, который я воспринял как знак богов.
В Верламикестере мой план казался возможным. Не вероятным, а возможным. Я думал, что, если люди Этельхельма будут высматривать меня с северной стены Лундена, мы сумеем подняться на холм со стороны реки. Но что потом? Я представлял, как обнаружу Этельхельма и его племянника где-то рядом со стенами, и внезапная атака позволит нам одолеть его охрану и убить обоих. Я надеялся, что их гибели будет достаточно, чтобы восточные англы взбунтовались и, как только мы откроем ворота и впустим воинов Меревала в город, помогли нам вышвырнуть западных саксов из Лундена.
Этельхельм правил с помощью страха, нет страха — нет и силы, но теперь, когда солнце поднималось всё выше, меня охватило отчаяние. Лунден кишел врагами, а я лишь робко надеялся уговорить некоторых из них сражаться за нас. Безумие. В городе тысячи врагов, а нас всего сто восемьдесят.
На рассвете Бритвульф и Витгар отправились в город. Если бы я знал, куда они собрались, то остановил бы их из опасения, что их узнает кто-нибудь из тех шестерых людей Хеорстана, но они благополучно вернулись, сообщив, что видели много драк.
— Западные саксы против восточных англов, — сказал Бритвульф.
— Просто пьяные драки, — пренебрежительно отмахнулся Витгар.
— Но в них гибнут люди, — добавил Бритвульф.
Оба воина уселись на палубе и принялись точить клинки.
— Что ж тут удивительного? — продолжил Бритвульф. — Восточные англы ненавидят западных саксов! Совсем недавно они были врагами.
Прошло не так много лет с тех пор, как западные саксы вторглись в Восточную Англию и победили датских ярлов. Ярлы перессорились, не сумев выбрать короля после смерти Эорика, которого я прирезал в канаве за двадцать лет до смерти Эдуарда. Я помнил Эорика, толстяка с поросячьими глазками, визжавшего, пока мы рубили его мечами, и этот визг прекратился, только когда Вздох змея нанес смертельный удар.
Так погиб последний датский король Восточной Англии. Эорик пытался сохранить свое королевство, притворяясь христианином и уворачиваясь от мощи Уэссекса, хотя я помню, как на смертном одре он отчаянно стискивал рукоять сломанного меча, чтобы попасть в Вальхаллу. Он правил страной, населенной своими соплеменниками, датскими поселенцами, но саксов-христиан, которые радовались приходу армии короля Эдуарда, было намного больше. И многие приветствовали западных саксов, пока рассказы об изнасилованиях, грабежах и убийствах не приправили радость горечью. Теперь же восточным англам, как данам, так и саксам, предстояло сражаться за Уэссекс, за Этельхельма и Этельвирда.
— Богом проклятые западные саксы, — проревел Витгар, — горделиво расхаживают тут, будто этот город принадлежит им.
— Вообще-то так и есть, — сухо отметил Финан.
Финан, Бритвульф и Витгар разговаривали, а я больше слушал. Бритвульф описал, как его окликнули, когда он возвращался на причал.
— Какой-то высокомерный выродок сказал, что мы идем не туда. Заявил, что нужно идти на стены.
— А ты что ответил? — спросил я.
— Что мы пойдем, куда захотим.
— Быть может, нам пора выходить, — сказал я.
— Сейчас? — удивился Бритвульф. — Я думал, ты велел Меревалу ждать до полудня.
— Верно.
Витгар посмотрел на небо.
— До полудня еще долго, господин.
Я сидел на огромном дубовом гнезде, куда вставлялась мачта баржи.
— Дует западный ветер, — сказал я, — и весьма сильный.
Бритвульф посмотрел на Витгара, а тот пожал плечами, как бы сообщая, что понятия не имеет, о чем я говорю.
— Западный? — переспросил Бритвульф.
— Западный ветер позволит
