Предлагать вам эту затею со сжиганием платы доступа мне было нелегко. С одной стороны это было правильно, и надо поскорее возвращать контроль над кораблем. С другой стороны это бы мигом разрушило всю мою ложь. Чтоб ты знал, я бы не стала намеренно вредить своей команде из своих эгоистичных мотивов, но до последнего надеялась, что меня как-то пронесет. Не знаю, может быть я получила бы доступ к электронным журналам раньше Ленара и стерла бы оттуда запись о моей преждевременной разморозке. Вы бы тогда еще долго гадали, кто именно поковырялся в блоке охлаждения, но все, как обычно, пошло вопреки всем ожиданиям.
Мы все стояли на ногах, были взвинчены, злы, растеряны и занимались поиском виновных. Другими словами, план Ильи провалился с концами. Тогда они и решились на крайние меры. Они просто ждали момента, когда будет возможность отловить нас всех по одному. И дождались. У них хватило терпения, чтобы мы успели сжечь плату, и Ленар получил доступ к отсеку Марвина и электронным журналам. Прочесть их полностью он не успел. Его схватили, когда он только прочел строчку об авторизации Ильи с моего пропуска. Он отмел мысль о том, что мой пропуск могли украсть, и решил, что я предала команду. Не могу его осуждать за это, ведь он верил, что я не такая дура, чтобы просто так взять и потерять свой пропуск.
Меня схватили так же, как и вас. Ну, почти так же. На вас направляли дуло пистолета, затем вели в комнату отдыха и там по очереди пристегивали наручниками. Для меня решили сделать исключение. Да, это решение принадлежало Илье. Он пристегнул меня наручниками в кают-компании, но временно, чтобы я не мешала отлавливать собственную команду. Они изначально решили, что будут пытаться как-то переманить нас на свою сторону, и поэтапно, по мере возможности освобождать нас всех по одному, чтобы мы перестали быть пленниками и стали членами их команды. Начать решили с меня. Илья знал, как я отношусь к нему и к своим дальнейшим карьерным перспективам, и закономерно решил, что добиться от меня лояльности было легче всего, а добившись от меня лояльности ему было бы легче повлиять на вас. Я должна была стать голосом его команды и убеждать вас, что они нам не враги и не желают нам зла. Я должна была стать живым и свободным примером всем вам. Не знаю, на какой результат они рассчитывали, но своими силами они добивались совершенно противоположного. Они были настолько напуганы, что начали запугивать вас, чтобы никто из вас не пытался оказать сопротивления. Думаю, у них это хорошо получилось. Я и сама была напугана до смерти, пока стояла в кают-компании, прикованная к переборке, и думала, что вас всех собираются убивать. Я ждала, что услышу звуки выстрелов, и прощалась с собственной жизнью где-то пять минут или пару часов.
А затем пришел Илья.
Он не очень хорошо умел утешать, но в той ситуации вряд ли вообще кто-то мог делать это хорошо. Он освободил меня, несколько раз дал мне убедиться, что он пришел без оружия, много раз повторил, что вы живы и здоровы, а затем дал мне то единственное, что я хотела от него получить на тот момент. Объяснения. Он старался быть обходительным. Тщательно подбирал слова, обходил любые словесные угрозы за несколько световых лет, старался не касаться темы оружия, которое у него появилось непонятно откуда, и пообещал мне светлое будущее. В светлое будущее я не поверила, но добрые намерения были в нем видны даже после того, как он приковал меня к поручню. Возможно, я просто хотела верить, что реальной опасности для жизни нет. И я согласилась содействовать. Вслух Илья этого не произносил, но я понимала, что альтернатива не понравится ни мне, ни ему.
Началось содействие очень быстро. У них возникли проблемы с Петре. Я теперь уже не знаю ни одного человека, у которого бы не возникли проблемы с Петре. Так или иначе, я эти проблемы решила с легкостью. Петре не пострадал, а я получила несколько очков доверия. Мне было нужно это доверие. То, что они позволили мне разгуливать свободно по кораблю и делать вид, что я теперь тоже пиратка, совсем не значило, что они полные дураки. Они знали, что я не могла просто так взять и ради кучки пиратов отречься от людей, с которыми проработала столько лет, и держали меня как бы под наблюдением. Примерно так же, как вы в свое время держали под наблюдением их, с той лишь разницей, что они боялись меня до чертиков. Странно это было — видеть здорового мужика с пистолетом, который меня боится. Но на самом деле они боялись скорее того, что я совершу какую-нибудь большую глупость, и тогда они встанут перед очень серьезным выбором — применять силу или не применять.
Илья мне доверял сильнее остальных. Не знаю, может это была показуха, а может у него действительно были ко мне какие-то чувства, но при мне он был более расслабленным, и даже позволил мне участвовать в выборе вашего нового жилья. Я подкинула им идею со складом отходов, полностью осознавая, что они не в курсе конструкционных новшеств этой модели. Поначалу Аксель с Густавом не хотели принимать мою идею и искали альтернативы, но они быстро сошлись на том, что у них просто нет выбора. Это был единственный отсек, в котором вы не могли натворить ничего серьезного, и принялись за его обустройство. Поверь, я бы сделала этот отсек значительно уютнее, если бы меня допустили к работам, но перебежчикам не сильно доверяют. Они боялись, что я там спрячу для вас что-то опасное, даже не подозревая, что это «что-то» там уже давно имеется.
Я три дня ждала, что вы сбежите. Но вы не сбегали, и ваше бездействие начинало меня раздражать. Знаешь, в чем была ирония? У вас все это время было значительно больше свободы, чем у меня. Я ведь не была взаперти, поэтому за мной присматривали гораздо тщательнее, чем за вами. У вас все это время была очень хорошая возможность сбежать, в отличие от меня, и я всеми силами пользовалась своим положением, чтобы увеличить ваши шансы на побег. Три дня подряд я действовала Акселю и Густаву на нервы, беспорядочно гуляя по первой палубе, заглядывая в разные помещения и в неожиданные моменты отправляясь выпить кофе. Три дня я своим подозрительным поведением старалась отвлекать все их внимание на себя, лишь бы держать
