Вергилий пояснил: мы сейчас на противоположной стороне Земли, в точке, лежащей аккурат напротив Иерусалима. Вращение светил все то же, только мы как бы вверх ногами теперь стоим. Я не преминул вопросить: и сколько ж нам еще подыматься?
- Гора Чистилища так сложена, - ответил проводник, - что поначалу склон крут, а к концу он более пологий. По мере продвижения ноги тебя будут нести все легче, а к концу пути ты вообще забудешь про усталость.
Едва успел учитель закончить, неведомо откуда донесся голос, причем знакомый мне:
- Пока дочапаешь, неоднократно захочется тебе упасть.
Мы обернулись. Левее увидели громадный камень, а в его тени лениво отдыхали чьи-то души. Одна сидела, руками обхватив колени и голову склонив. Я пошутил невольно:
- Прямо образец целеустремленности!
- Если ты такой ретивый, - ответила душа как будто через силу, при этом приподняв свое лицо, - вот и лезь...
Да, это он! Сидящий произнес:
- Ну, что... узнал ты, как устроен мир, в котором Солнце может двигаться налево?
- Белаква... - я имя друга произнес с почтением, - слава Богу, теперь я за тебя спокоен буду. Но что за смысл в твоем сидении... ты ждешь еще кого-то или просто предаешься лености...
- Что толку, брат. - Ответил устало музыкальный мастер, мой земляк: - Все равно сейчас меня не пустит Господня птица, что сидит у входа. Я слишком медлил с покаянием -- лень подвела. Покуда твердь вокруг меня не опишет столько же кругов, что и при жизни земной, птица не снизойдет. Ну, если только вы там за маня помолитесь... а?
Тут меня позвал Вергилий, заявил, что Солнце уже коснулось меридиана, ночь подступила к берегам Марокко. Мы было стали отходить от неповоротливых теней, как одна из них сквозь зубы процедила:
- Гляньте... вон тот слева свет нам загородил: он будто бы живой...
Оглянувшись, я заметил, что ленивцы возбудились.
- Не теряй на них ты времени, - приказал учитель, - шагай за мной -- и пусть с ними.
Я повиновался. Пройдя немного, мы увидели еще одну толпу: они шагали нам наперекрест и пели псалом "Miserere". Эти души тоже были удивлены тем, что мое тело отбрасывает тень. Двое от той группы тут же отделились, к нам буквально подлетели и стали допытываться, кто мы и откуда идем.
- Да, - не скрыл учитель, - мой спутник -- живой. А чтобы вам было все понятно, отвечу: ими почтенный, он им поможет.
Двое буквально молниями перелетели к своим -- и миг спустя нас окружали толпы. Вергилий настоял, чтоб я не останавливался. Мы двигались наверх в сопровождении крайне возбужденных душ, которые просили:
- Умерь же поступь, существо, сюда явившееся во плоти! Вглядись в нас: может, вернувшись в грешный мир, ты сможешь передать на Землю весть о нас... Да остановись же, выслушай! Мы из тех, кто принял смерть в свой час, и будучи грешниками до последнего мгновенья, покаялись, увидев свет небес. Мы приняли кончину с Богом, да! Теперь же Он томит нас жаждой лицезренья.
На ходу всмотревшись в их лица чистые, я признался:
- Нет, из вас я никого не признаю. Но, может быть, вам все же смогу полезным быть.
- Мы верим тебе, - сказала одна из душ, - послушай же. Если будешь в Фано, людям расскажи об участи моей, дабы они воздели руки к небесам и помолились Господу... Я б тогда смог очиститься...
Душа поведала мне свою историю, которая конечно же связана со злодейством и кровью. Жестокий мир у нас -- что делать... Особенно меня задела та часть повествованья, в которой за душу человека спорили ангел и бес. Другие души тоже меня просили правду сообщить на Землю. Да нужно ли знать всем о тех страдальцах... пожалуй помнить их должны лишь те, кому они при жизни несли добро. Скрывать не буду: с легкостью расстался я с душами людей, мольбы просивших от других дабы они вступили в благодать. Я вопросил учителя:
- Отец, ты ведь учил в своих трудах, что суд небес мольбою не смягчится. А эти души только об этом и просят. Где истина...
- Если взглянуть извне, - ответил мне Вергилий, - их надежда вовсе не напрасна. Огонь искренней любви и вправду способен сократить их долг. Я же творил в эпоху, когда молитва не считалась искупленьем, ее звучанье не достигло бы Небес. Но ты еще задашь этот вопрос той, кто окончательно прольет свет на истину. Она тебя ждет там...
И учитель указал наверх...
...Мы торопились так, что не сразу заметили сидящего на выступе скалы. Проводник подошел к нему поближе, чтобы узнать дорогу, тот же при первых словах Вергилия воскликнул:
- Боже, родная речь Ломбардии! Ты не из Мантуи?
- Оттуда.
- Земляк... А я -- Сорделло, на Земле я был поэтом.
Они обнялись, поговорили об Италии, о ее злосчастной судьбе. Мне казалось два духа наслаждаются игрою родного для них наречия. Много было сказано горчайших слов на тему страдания Италии. Наконец Сорделло разглядел меня и удивленно вопросил:
- Но... кто вы...
Вергилий поведал обо мне и о нашей миссии. Сорделло его обнял уже как сын, спел поэту пенигирик, а потом сказал, что знает он дорогу к Чистилищу и мог бы провести, но время уже позднее, а в темноте наверх идти нельзя. Еще добавил:
- Здесь по пути есть души, которые утешат наши сердца. Я к ним проведу...
- Но если души праведных захотят пройти в ночи... их что -- не пустят? - Спросил я.
Сарделло рукой своей провел черту на почве и твердо произнес:
- Вот, смотри: как только Солнце скроется, ты этой линии не пересечешь. Остановит тебя ночная тень. Ниже можешь ходить везде.
- Хорошо, - сказал Вергилий, - веди тогда нас к тем, которые, как ты заверил, утешат нас...
Немного мы прошли и остановились у выемки в скале. Наш спутник приказал туда войти. Тропинка привела нас на край долины. Здесь нашим взорам открылись травы великолепные, отливающие золотом, изумрудом, серебром и лазурью. Прекрасные цветы источали ароматы, а над полями разносился гимн: "Salve, Regina". Это пели души, рассевшиеся в уютных уголках.
- Вот
