Наш спутник указал на некоторых и назвал их имена. Все они на земле были властителями. Я слыхал про них и знаю их дела. Одна из душ, привстав, пропела первые слова гимна "Te lucis ante". Эту песню подтянули все сидящие. Какое чистое, божественное то было пенье! Глянув в небо, я увидел, что к нам летят два ангела, в руках держащих светящиеся клинки. За ними вились нежно-зеленые одежды. Один из них спустился чуть выше сидящих, другой -- пониже. Я видел, что волосы у небесных созданий русые, но лиц различить не в силах был -- настолько ярким светом они лучились.
- Они, - нам пояснил Сарделло, - будут нас оберегать. Скоро здесь змей появится.
Я не знал, как отнестись к словам этой души. Мне было и боязно, и благостно. Меж тем Сарделло добавил:
- Зато теперь мы можем поближе подойти к теням тех, кто был на Земле значительной фигурой. И поверьте: им будет в радость вас увидеть.
Трех шагов не сделал я как заметил, что одна из душ в меня старается вглядеться. Я его узнал: Нино Висконти был благороднейшим из людей. Обнялись, оба прослезились. Он думал вначале, что я тоже из приплывших по морю. Когда я сообщил, каким путем здесь появился, Нино вначале не поверил, а потом просил, чтобы его дочь Джованна -- там, на Земле -- молилась за отцову участь, а матери ее он не слишком-то и доверяет. На небесах лучше прислушиваются к словам невинных.
Тут я обратил внимание на три незнакомых мне ярких звезды. Учитель объяснил: четыре утренних светила ушли с восходом Солнца, эти же знаменуют Веру, Надежду и Любовь. Тут раздался крик Сарделло:
- Вот он! Супостат!!!
Вдоль расселины скалы ползла змея, я бы ее сравнил с той, что когда-то соблазнила Еву. Время от времени гадина свивалась и лизала свою спину. Вверх взмыли ангелы. Едва завидев взмахи зеленых крыльев, змея сокрылась. Ангелы вернулись на свои посты.
Душам не нужен сон, меня же здорово сморило. Я разлегся на мягчайшей траве и погрузился в дрему. Мне приснился золотой орел -- суровый, готовый ухватить добычу. Сам же я в своем видении пребывал на горе фригийской Иде, один, над облаками. Орел схватил меня -- и вознес к сфере огня. Я чувствую, что мы горим -- и... проснулся.
Со мною рядом был лишь Вергилий. Сияло молодое Солнце, под нами простиралось море. И местность была вовсе не такой, где я заснул в такой приятной компании. Я вполне закономерно спросил у провожатого.
- Учитель... как же мы сюда попали?
- О, это было удивительно. Едва заснул ты, явилась женщина с прекрасными очами. Она сказала, что ее зовут Лучия и она должна тебе помочь. Запросто тебя взяв, она пошла наверх; я же -- за ней. В этом месте она, тебя оставив, указала на вход и тотчас же исчезла...
... Вход в Чистилище представляет собой узкий проход в скале. Учитель двинулся вперед, я -- за ним. В дыре сначала я видел только черноту, но, когда зрение привыкло, рассмотрел три ступени, ворота и привратника, сидящего с закрытыми глазами. Меч в руках охранника так блестел, что я отвел свой взгляд. Раздался строгий голос:
- Стоять! А ну-ка признавайтесь, зачем вы здесь и кто вас сюда привел. Но только не лгать -- поплатитесь!
- Прекрасная жена, - доложил Вергилий, - с небес спустившись, нам явила сей порог.
- Благи ее веленья, - воскликнул стражник, - ну, что же... подымайтесь.
- Проси его смиренно... - шепнул мне учитель.
Первая ступень сделана из столь гладкого белого мрамора, что я увидел в нем свое отражение. Вторая -- шершавый, черно-пурпурный, будто бы обгорелый камень -- весь в трещинах. Третья -- огненно-алая, идеально ограненная. Порог же -- чистый алмаз, на нем хранитель и сидел.
Я упал перед ногами привратника и трижды ударил рукою в свою грудь. Тот семь раз концом меча начертал на моем лбу букву "Г", сказав при этом:
- Когда войдешь, смой след этих ран.
Из своих пепельно-серых одежд он извлек два ключа --серебряный и золотой -- и отпер вход, при этом разъяснив:
- Если бы что-то было не так, один из ключей не зашел бы в скважину и не провернулся. Их дал мне Петр. - Створы раскрыв, он торжественно провозгласил: - Проходите, но знайте: кто оглянется -- тот будет изгнан.
Когда мы двинулись, сквозь далекий гул я слышал слова гимна "Те Deum"... Едва мы очутились с той стороны прохода, из-за дурной любви людей запрятанного в тайне, ворота захлопнулись. Я нашел в себе мужества не оглянуться, хотя какая-то сила меня так и подмывала это сделать. Мы поднимались по промыву в скале, узкому и не приспособленному для ходьбы. Вышли мы к месту небезопасному: тропинка шла вдоль высоченного обрыва. Сам вид учителя говорил о том, что он не знает, куда идти нам дальше -- налево или направо -- в обе стороны подъема не наблюдалось. Под нами -- попасть, над нами -- вертикальная беломраморная скала. Тут я заметил, что вся стена буквально испещрена каменной резьбой. Один из барельефов изображал ангела, склонившегося к благословенной Марии. Я оцепенел от восторга. Другая картина в камне повествовала о том, как на волах везут Ковчег. Казалось, народ, святыню окружающий, поет, ладан -- дымится, царь Давид, идущий впереди, танцует, а его жена Мехолла, глядя из окна, вся полна негодования. Третий барельеф рассказывал о чуде папы Григория, по чьей молитве из Ада был освобожден кроткий Траян. Вдова надрывно слезы льет, требуя отмщения, ее окружили всадники, а в золоте знамен парят орлы... А ведь мы, подумал я, на Земле -- лишь только черви, в коих даже нет намека на мотылька, который из тьмы однажды выпорхнет на Божий Суд...
- Отвлекись, - шепнул Вергилий, - нам навстречу шествует толпа. От них узнаем верный путь.
Идущие не очень-то и были похожи на людей. Когда они приблизились, стало видно, что эти тени, согнувшись, на себе несут большие камни и сами же себя бичуют. Издалека они напоминали червей.
- Да снизойдет на вас, - обратился Вергилий к душам, - Божья благодать! Не знаете ли вы, где здесь тропа, ведущая к вершине? А, может, есть такое место, где склон не столь отвесен... Мой спутник из
